Таинственные святочные истории русских писателей. Сборник

слово:

      – Товар, значит, страховой?

      – Да.

      – И подконтрачен?

      – Да, подконтрачен.

      – Иностранцам?

      – Англичанам.

      – Ух! Это жохи!

      Старик зевнул, перекрестил рот, потом встал и добавил:

      – Приходи-ко ты ко мне, кручинная голова, на двор: о таком деле надо говорить – подумавши.

      Через некоторое время, как там было у них условлено, приходит купец, «кручинная голова», к Ивану Петрову, а тот его на огород, – сел с ним на банное крылечко и говорит:

      – Я твое дело все обдумал. Пособить тебе от твоих обязательств – действительно надо, потому что своего русского человека грешно чужанам выдать, и как тебя избавить – это есть в наших руках, но только есть у нас одна своя мирская причина, которая здесь к тому не позволяет.

      Купец стал упрашивать.

      – Сделай милость, – говорит, – я тысяч не пожалею и деньги сейчас вперед хоть Николе, хоть Спасу за образник положу.

      – Знаю, да взять нельзя.

      – Отчего?

      – Очень опасно.

      – С коих же пор ты так опаслив стал?

      Старик на него поглядел и с солидным достоинством заметил, что он всегда был опаслив.

      – Однако другим помогал.

      – Разумеется, помогал, когда в своем правиле и весь мир за тебя стоять будет.

      – А ныне разве мир против тебя стоит?

      – Я так думаю.

      – А почему?

      – Потому что у нас, на Куриной переправе, в прошлом году страховое судно затонуло и наши сельские на том разгрузе вволю и заработали, а если нынче опять у нас этому статься, то на Поросячьем броде люди осерчают и в донос пойдут. Там ноне пожар был, почитай, все село сгорело, и им строиться надо и храм поправить. Нельзя все одним нашим предоставить благостыню, а надо и тем. А поезжай-ко ты нынче ночью туда, на Поросячий брод, да вызови из третьего двора в селе человека, Петра Иванова – вот той раб тебе все яже ко спасению твоему учредит. Да денег не пожалей – им строиться нужно.

      – Не пожалею.

      Купец в ту же ночь поехал, куда благословил дедушка Иоанн, нашел там без труда в третьем дворе указанного ему помогательного Петра и очень скоро с ним сделался. Дал, может быть, и дорого, но вышло так честно и аккуратно, что одно только утешение.

      – То есть какое же это утешение? – спросил фальцет.

      – А такое утешение, что как подоспел сюда купцов караван, где плыла и та барка с сором вместо дорогой пшеницы, то все пристали против часовенки на бережку, помолебствовали, а потом лоцман Петр Иванов стал на буксир и повел, и все вел благополучно, да вдруг самую малость рулевому оборот дал и так похибил, что все суда прошли, а эта барка зацепилась, повернулась, как лягушка, пузом вверх и потонула.

      Народу стояло на обоих берегах множество, и все видели, и все восклицали: «Ишь ты! поди ж ты!» Словом, «случилось несчастие» невесть отчего. Ребята во всю мочь веслами били, дядя Петр на руле весь в поту, умаялся, а купец на берегу весь бледный как смерть, стоял да молился, а все не помогло. Барка потонула, а хозяин только покорностью взял: перекрестился, вздохнул да молвил: «Бог дал, Бог и взял – буди Его святая