Таинственные святочные истории русских писателей. Сборник

так, но вам тоже и есть чем – вы много жертвуете на храмы.

      – И это.

      – Ну, вот то-то и есть. А ты мне дай цену подороже, так тогда и я от себя пожертвую.

      Купец рассмеялся.

      – Ты, – говорит, – плут.

      А тот отвечает:

      – Да и ты тут.

      – Нет, взаправду, вот что: так как я вижу, что ты знаешь Писание и хочешь сам к вере придержаться, то я тебе дам по гривеннику на куль больше, чем располагал. Получай по шесть гривен, и о том, что мы сделали, никто знать не будет.

      А барин отвечает:

      – Хорошо, но еще лучше ты мне дай по рублю за куль и потом, если хочешь, всем об этом рассказывай.

      Купец посмотрел на него, и оба враз рассмеялись.

      – Ну, – говорит купец, – скажу я тебе, барин, что плутее тебя даже в самом нижнем звании редко подыскать.

      А тот, не смутясь, отвечает:

      – Нельзя, братец, в нашем веке иначе: теперь у нас благородство есть, а нет крестьян, которые наше благородство оберегали, а во-вторых, нынче и мода такая, чтобы русской простонародности подражать.

      Купец не стал больше торговаться.

      – Нечего, видно, с тобою говорить – ты чищеный, – крестись перед образом и по рукам.

      Барин согласен молиться, но только деньги вперед требует и местечко на столе ударяет, где их перед ним положить желательно.

      Купец о то самое место деньги и выклал.

      – Ладно, мол, вели, только скорее, чем попало новое кулье набивать, – я хочу, чтобы при мне вся погрузка была готова и караван отплыл.

      Нагрузили барку кулями, в которых черт знает какой дряни набили под видом драгоценной пшеницы; застраховал все это купец в самой дорогой цене, отслужили молебен с водосвятием, покормили православный народушко пирогами с легким и с сердцем и отправили судно в ход. Барки поплыли своим путем, а купец, время не тратя, с барином подвел окончательные счеты по-Божьему, взял бумаги и полетел своим путем в Питер и прямо на Аглицкую набережную к толстому англичанину, которому раньше запродажу совершил по тому дивному образцу, который на выставке был.

      «Зерно, – говорит, – отправлено в ход, и вот документы и страховка; прошу теперь мне отдать, что следует, на такое-то количество, вторую часть получения».

      Англичанин посмотрел документы и сдал их в контору, а из несгораемого шкафа вынул деньги и заплатил.

      Купец завязал их в платок и ушел.

      Тут фальцет перебил рассказчика словами:

      – Вы какие-то страсти говорите.

      – Я говорю вам то, что в действительности было.

      – Ну так, значит, этот купец, взявши у англичанина деньги, бежал, что ли, с ними за границу?

      – Вовсе не бежал. Чего истинный русский человек побежит за границу? Это не в его правилах, да он и никакого другого языка, кроме русского, не знает. Никуда он не бежал.

      – Так как же он ни аглицкого консула, ни посла не боялся? Почему дворянин их боялся, а купец не стал бояться?

      – Вероятно, потому, что купец опытнее был и лучше знал народные средства.

      – Ну полноте, пожалуйста, какие могут быть народные средства против англичан!.. Эти всесветные торгаши сами кого угодно облупят.

      – Да кто вам сказал,