Записки на кардиограммах (сборник). Михаил Сидоров

саданул лезвием по бетону дверного проема и осмотрел кромку.

      – Изделие выполнено из твердой, неотпущенной стали и остро заточено. Холодное оружие. Разрешение на ношение, пожалуйста.

      – Да такие ножи в любом ларьке продаются!

      – Разрешение есть?

      – Да какое разрешение? Вам что, придраться, что ли, не к чему?

      – Так. Разрешения нет. Незаконное приобретение, хранение и ношение холодного оружия плюс публичное оскорбление сотрудника правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей. Проедемте с нами.

      Попал парниша.

      – Так, теперь с этим. – Участковый обратился к Северову: – Данные мы сняли, куда вы его?

      – Еще не знаю, запросить надо.

      – Я никуда не поеду.

      – Вопрос обсуждению не подлежит.

      – Я еще раз говорю: Я Н-И-К-У-Д-А НЕ П-О-Е-Д-У!

      – А хотят ли вас здесь видеть, вы не задумывались?

      – Это уже не ваше дело.

      – Ошибаетесь, мое. Уж коли вызвана скорая, то ответственность за пациента целиком и полностью ложится на меня.

      – Я скорую не вызывал.

      – Вы – нет, а ваш товарищ – да. Кстати, по предварительному сговору с вами же.

      – Не несите чушь. Я не знаю его.

      Веня ухмыльнулся.

      – Ай донт ноу хим! Истинно говорю тебе: еще не пропоет петух, как ты трижды отречешься от меня. В общем, так, драгоценный, с боем или без боя, а ехать придется. Лучше это сделать без боя. Тогда я пишу в диагнозе «демонстрация суицида» и после осмотра ЛОРа вы свободны, как ветер прерий. В противном случае мы вас пеленаем, рисуем суицидальную попытку и везем в дурку, со всеми вытекающими.

      – Вы гарантируете, что после осмотра меня отпустят?

      – Я ничего не гарантирую. Сочтут нужным оставить – останетесь. – Северов повернулся к старшему: – Капитан, нам бы сопровождающего.

      – Обратно отвезете?

      – Не вопрос!

      – Тит, съезди.

      – Я без нее не поеду. – Суицидник посмотрел на мента. – И дайте мне слово офицера, что…

      – ТЫ, ДЕШЕВКА СРАНАЯ, А НУ, ПОДНЯЛ ЖОПУ И ПУЛЕЙ В МАШИНУ! ЛЕЖИТ ТУТ ОБОССАННЫЙ, СУКА, ГОЛУБУЮ КРОВЬ КОРЧИТ! СЛОВО ОФИЦЕРА ЕМУ ДАВАЙ! ВСТАЛ! Я СКАЗАЛ!! ГОВНО!!! И ТОЛЬКО ВЯКНИ ЕЩЕ, ПАДАЛЬ, КЛИТОР ВЫРВУ!

      Все посмотрели на меня с удивлением. Юноша откинулся на постель.

      – Разговор окончен.

      – Вы опять за свое?

      – Я все сказал.

      Влюбленного заломали. Он истошно орал и, повисая на руках, выкрикивал на весь дом: «Катя! Катя!», усиливая всеобщее омерзение. Менты озверели. Его спасало только наше присутствие, он это понимал и орал, брызгаясь, еще громче. Северов резюмировал:

      – Я б такими наполнял баржи и топил в Финском заливе.

      Щелкнули наручники, чмокнуло несколько оплеух. Девчонка не выдержала:

      – Оставьте его. Я поеду.

      – Не стоит – он же только этого и добивается.

      – Я знаю. Он мне уже так надоел.

      – Так оставайтесь. Слышь, парень, не пускай ее!

      – Не надо. Не надо, Саш, я поеду. Я с ним поговорю…

      Мы курили, стоя на мозаичном полу приемника.