Записки на кардиограммах (сборник). Михаил Сидоров

и такое порой рыло высунется – не захочешь, шарахнешься.

      Забрел нейрохирург, глянул, узнал.

      – В тигрятник гниду! Что ты будешь делать, прям хоть историю не закрывай!

      – Так и не закрывайте. «За истекшие сутки больной трижды поступал в приемное отделение с диагнозом: ля-ля-ля… и после осмотра… перечень специалистов… ввиду временной утраты самоходности переведен в изолятор. Рентген черепа, биохимия, кровь на РВ[16], на сахар…»

      – График уровня этанола в крови.

      – Ага, четырежды в сутки. И льготы – как постоянному пациенту.

      – С примечанием: убедительно прошу вас, доктор, пива Шарикову не наливать. Распишитесь, пожалуйста, в получении.

      Зуля изобразила в папке крючочек и палочку.

      – А штемпель?

      – В регистратуре.

      Вдоль батарей, подобно птичкам на проводах, расселась скорая. Стоптанные кроссовки, куртки с потускневшими отражателями, щербатые, с отставшими буквами, надписи «СКО… Я… ОМО… Ь». От приляпанных к спинам крестов остались только полоски клея. Каждый второй – с тертой папкой со вложенным в нее стетоскопом.

      Дымили разномастные сигареты. На линии, судя по рации, был полный завал, и отзваниваться никто не спешил. Используя законную отмазку – заполнение карты вызова, – все неторопливо вписывали в разграфленные листочки неразборчивые каракули, прислушиваясь к эфиру.

      – Кошмар какой-то. Падеж скота.

      – Сегодня часом не полнолуние?

      – Пес его знает, наверное. С восьми пашем не вынимая.

      – Что-то нынче «баклажанов»[17] сверх меры. Не иначе герасима[18] завезли.

      – Причем с ФОСами, в курсе? С карбофосом бодяжат.

      – Откуда знаешь?

      – У нас со Светкой был один, в пикете на «Ладожской». Чин чинарем: синий, не дышит, зрак узкий… классика, короче, только слюней море. А потом даже пена пошла. Ну, то да се, затрубили, РЯД[19] подключили, дышим. Я токсикологам звоню: типа, чё как?

      – А кто там сегодня?

      – Рахманов. Он и говорит: спокуха, все ништяк, это герыч, только с ФОСами. Вентилируете? Ну, зашибись. Атропином ширните, пусть высохнет… Пять кубов сделали – порядок. Подсох, зарделся, зрак расширил – победила наука, типа. Потом восстал, с трубы снялся, и в отказ: мол, я не я, лошадь не моя, какие наркотики, что вы? И в мыслях не держу! А у самого трассы[20] до горла.

      – Ка-з-зел!

      Мы с Веней втиснулись на свободное место.

      – Здорово, Леха. Кого это вы так нещадно?

      – Вячеслава Добрынина.

      – Е! А у нас первым вызовом – Каролина Сысолятина, новорожденная.

      – Охренел народ, не иначе.

      – И стар и млад причем. У нас, к примеру, Иллюзия Свербло есть.

      – Что-что у вас есть?

      – Иллюзия Свербло, шестьдесят три года. Каждую ночь вызывает, сука рваная, реланиум хочет.

      И сразу следующий:

      – А я однажды ДТП обслуживал, так там цыган был – Ихтиандр Свиногонов.

      – Да

16

Кровь на РВ – RW, – реакция Вассермана: анализ на сифилис.

17

«Баклажан» (жарг.) – опиатный наркоман в передозе. Прозван за характерный синюшный цвет лица.

18

Герасим, герыч (жарг.) – героин.

19

Затрубить (жарг.) – то же, что и посадить на трубу; РЯД – искаженное для удобства произношения РЕAT: портативный, удобный в работе аппарат ИВЛ.

20

Трассы (жарг.) – множественные следы инъекций по ходу вен.