По наследству. Анна Блажкова

бабушка скопила угольный запас на несколько лет, и вот решила она отблагодарить Сашу угольным пайком за то, что внучка на протяжении многих лет дважды в год относила нужные документы в контору общепита. Саша, узнав от матери о благом намерении, не купила уголь летом по более низкой цене и поджидала подарок. Уже забрезжили холода, но угля не было. Валентина после нескольких дней расспросов узнала о продаже матерью пайка водителю, который привез уголь. Испытывая стыд за корысть матери, Валентина боялась сказать правду Саше, но холода наступали, пришлось выставлять правду, похожую на шкодливого двоечника.

      – Да ладно. Куплю сама, – спокойно ответила Саша.

      – Ну, слава Богу! Я не знала, как тебе сказать.

      – Неужели ты думала, что я побегу, как склочница, и буду ругаться?

      Внучка действительно смотрела на ситуацию философски и не подпустила обиду, которая крутилась рядом и кривым ротиком говорила: «Имею право».

      Саша лучше бабушки и матери знала сроки подачи документов на получение угля, поэтому по привычке пришла к бабе Мане после смерти Валентины за бумагами, но получила отказ:

      – У меня угля много, – заявила бабуля.

      – Дело в том, что тебя вычеркнут из списков, подумают, будто ты умерла. Продай опять свой уголь, будут лишние деньги.

      – Ничего не надо мне.

      Сашу начинала пробирать кислота раздражения изнутри, но она очень старалась быть вежливой:

      – Это неразумно. Если дают уголь, ты жива и, может быть, будешь жить сто лет, то зачем доводить ситуацию до крайности, когда придется доказывать, что ты не медный котелок.

      – У меня много угля, а документы я не дам, – убежденно и с улыбочкой юродивого ответила бабушка.

      Внучка вцепилась в свою вежливость, а сама отступала к калитке. Какие подыскать слова, чтобы одержал хоть небольшую победу разум?

      – Почему? Почему ты не веришь мне? Почему ты отгородилась от своих родственников? Мало ли что может случиться, а ты одна и никто не хочет быть рядом с тобой.

      – Что ж, умру – закопаете меня как червячка, – с юродствующим злорадством подытожила баба Маня.

      «Так, – думала Саша, – не появлюсь у нее как можно дольше. Слова не помогают, может, действия помогут», – и она не появлялась две недели, планируя продолжить блокаду. Но, убирая за калиткой как-то вечером, она подняла глаза от травы и увидела бабушку с коромыслом на плечах. С начала своего дичания баба Маня ходила за водой только рано утром, чтобы никого не видеть, и чтобы ее никто не видел. Многолюдный осенний вечер: соседушки в тяжелых джемперах и расписных махровых халатах подытоживали свои засольные достижения и смаковали патоку нескольких сериалов, которые находили все-таки время смотреть. Яркие голоса детей перебивали пчелиное гудение мамушек и бабушек. Изредка обезьяньи выходки наследников приструнивались, но в целом уличные картины были подчинены штатному погодному расписанию, и движение соседей и их отпрысков прекращалось только с наступлением темноты.