Ангельский грешник. Геннадий Николаевич Седов

и Поленькой он покатывался со смеху. Хлопала дверь впуская поздравителей, администратор нес цветы и записки. Закончили вечер триумфа у цыган, пили шампанское, вспоминали перебивая друг дружку эпизоды вечера.

      Шесть его выступлений в «Аквариуме» прошли на-ура, на седьмой кто-то из сидевших в ложе знакомых его узнал. Последовал скандал, отец устроил ему ужасную выволочку, защищавший его Николай взял вину на себя. Несостоявшаяся карьера кафешантанной певички не отвратила его, однако, от любви к переодеваниям, потребность погрузиться в женское естество становилась неодолимой, волновала, льстила самолюбию: им увлекаются взрослые мужчины, военные, штатские, волочатся, теряют головы, пишут пылкие послания – ну, не чудо, разве!

      – Ты, Фелюша, случаем, не заигрался в бабу? – спросил однажды Николай наблюдая, с каким удовольствием роется он в матушкином платяном шкафу, извлекает усыпанное бриллиантами бальное ее платье, чалму в оттоманском стиле, примеряет глядясь в трюмо.

      – Может, и заигрался, – поправлял он кисточкой бровь. – А что, плохо?

      – Не знаю, тебе виднее, – был ответ.

      Странно: все вокруг от него в восторге, называют милашкой, а женщины, тем не менее, предпочитают ему мускулистых мужланов с грубыми манерами. Сам со временем стал предпочитать мужское внимание женскому: нравится, кружит головы, за ним ухаживают, льстят, исполняют малейшие капризы. Мимолетные подруги быстро его очаровывали и столь же быстро разочаровывали, с мужчинами было интересней: не столь тонки в обхождении, откровенны в желаниях, и все же честней, бескорыстней.

      Петербург увлечен костюмированными балами, они с братом в числе завсегдатаев. Неожиданные знакомства, романтические приключения, игра на острие ножа, что еще в состоянии так будоражить кровь!

      На одном из балов, бродя в переливчатом платье изображавшем аллегорию ночи среди шумной толпы, он переборщил: завел опасный разговор с преследовавшим его целый вечер гвардейским гусаром, известным волокитой и бретером. Офицер и трое его приятелей пригласили его поужинать, он оглянулся в нерешительности на брата – тот не обращал на него внимания, любезничал с какой-то маской.

      «Была, не была!»

      Он кивнул в ответ.

      Четверка кавалеров повезла его в экипаже сквозь валивший снег куда-то на Острова. Вошли в ресторан, заказали кабинет, вызвали для настроения цыган. Музыка, шампанское ударили в голову, распаленные мужчины стали позволять себе вольности, он уклонялся как мог, в какой-то миг гусар изловчившись сдернул с него маску.

      Бежать!

      С трудом понимая, что делает, он схватил со стола бутылку шампанского, швырнул в зеркало, побежал к выходу. Крикнул извозчика, назвал Мунин адрес. Только мчась в раскрытых санях по заснеженным улицам заметил: забыл в гардеробной ресторана соболью шубку, едет полуголым…

      О последних его похождениях стало известно отцу, чаша родительского терпения переполнилась, видеть в подобном состоянии батюшку давно не приводилось. Бледен, гневен, голос дрожит. Сказал, что он позор