Все романы в одном томе. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

положение?

      Ответ. – А так, что у меня осталось двадцать четыре доллара или около того.

      В. – У тебя еще есть поместье в Лейк-Джинева.

      О. – Его я намерен сохранить.

      В. – Прожить сумеешь?

      О. – Не представляю, чтобы не сумел. В книгах люди всегда наживают богатства, а я убедился, что могу делать все, что делают герои книг. Собственно, я только это и умею делать.

      В. – Нельзя ли поточнее?

      О. – Я еще не знаю, что буду делать, – и не так уж стремлюсь узнать. Завтра я навсегда уезжаю из Нью-Йорка. Нехороший город, если только не оседлать его.

      В. – Тебе нужно очень много денег?

      О. – Нет, я просто боюсь бедности.

      В. – Очень боишься?

      О. – Боюсь, но чисто пассивно.

      В. – Куда тебя несет течением?

      О. – А я почем знаю?

      В. – И тебе все равно?

      О. – В общем, да. Я не хочу совершать морального самоубийства.

      В. – Хоть какие-то интересы у тебя остались?

      О. – Никаких. И не осталось добродетели, которую можно бы терять. Как остывающий чайник отдает тепло, так мы на протяжении всего отрочества и юности отдаем калории добродетели. Это и называется непосредственностью.

      В. – Любопытная мысль.

      О. – Вот почему свихнувшийся «хороший человек» всегда привлекает людей. Они становятся в круг и буквально греются о калории добродетели, которые он отдает. Сара в простоте душевной сказала что-то смешное, и на всех лицах появляется приторная улыбка: «Как она невинна, бедняжка!» Но Сара уловила приторность и никогда не повторит то же словечко. Однако после этого ей станет похолоднее.

      В. – И твои калории ты все растерял?

      О. – Все до единой. Я сам уже начинаю греться около чужой добродетели.

      В. – Ты порочен?

      О. – Вероятно. Не уверен. Я уже не могу с уверенностью отличить добро от зла.

      В. – Это само по себе плохой признак?

      О. – Не обязательно.

      В. – В чем же ты усмотрел бы доказательство порочности?

      О. – В том, что стал бы окончательно неискренним – называл бы себя «не таким уж плохим человеком», воображал, что жалею об утраченной молодости, когда на самом деле жалею только о том, как приятно было ее утрачивать. Молодость – как тарелка, горой полная сластей. Люди сентиментальные уверяют, что хотели бы вернуться в то простое, чистое состояние, в котором пребывали до того, как съели сласти. Это неверно. Они хотели бы снова испытать приятные вкусовые ощущения. Замужней женщине не хочется снова стать девушкой – ей хочется снова пережить медовый месяц. Я не хочу вернуть свою невинность. Я хочу снова ощутить, как приятно было ее терять.

      В. – Куда тебя сносит течением?

      Этот диалог несуразно вмешался в его обычное состояние духа – несуразную смесь из желаний, забот, впечатлений извне и физических ощущений.

      Сто двадцать седьмая улица… Или Сто тридцать седьмая? Двойка и тройка похожи – впрочем, не очень.