Приступить к ликвидации. Эдуард Хруцкий

останься. Будешь ждать опергруппу.

      – Товарищ Мартынов…

      – Выполняй приказ.

      Машина пошла дальше. И остался Ваня Данилов один у края рощи.

      Темень. Глушь. Ветер шумит в деревьях.

      Он вынул наган, взвел курок и сунул руку с оружием за пазуху.

      – Где? – Голос Мартынова спокоен, словно в гости едет к приятным людям.

      – Начальник, ты обещал…

      – Не скули, не тронем.

      – Сейчас поворот будет, а там вторая дача от края.

      – Стой! Егоров, – повернулся Мартынов к шоферу, – останешься с этим. Мы с Козловым пойдем. Вы тоже можете остаться, гражданин Климов.

      – Я пойду с вами.

      Мартынов помолчал. И сказал тихо:

      – Согласен.

      Они шли след в след по заснеженной просеке. Вот и дача.

      – Ну, пойдем, благословясь. Я первый, Козлов за мной, вы, Климов, за окнами смотрите, если с нами что, постарайтесь задержать их, опергруппа с минуты на минуту приедет.

      Мартынов поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Она поддалась. Они с Козловым вошли на террасу.

      Еще одна дверь, распахнута настежь.

      Темнота дома таила неожиданную опасность. Мартынов шагнул в темную прихожую.

      Климов стоял за деревом, внимательно вслушиваясь в тишину.

      Где-то недалеко заурчал мотор автомобиля. Голос его ближе и ближе. На просеку ворвался грузовик. Люди с винтовками окружали дачу.

      Горела лампа в столовой, ходили по комнатам чекисты. Никого. Ушел Собан.

      В окна здания на Малой Лубянке пришел рассвет. Залил тусклым светом комнату, растворил желтизну электрической лампы.

      – Сколько же один человек наврать может, немыслимое дело! – Мартынов встал из-за стола, подошел к печке, приложил ладони к темному кафелю. – Слушай, – продолжал он, – ты раз правду скажи, тебе же легче будет.

      Арестованный сидел у стола, вжавшись в спинку огромного резного стула, затравленно глядел на Козлова и Данилова, устроившихся на диване.

      – Поехали по порядку. – Мартынов подошел к нему, сел на край стола: – Имя?

      – Ну, Петр.

      – Отца как звали?

      – Ну, Евсей.

      – Ты что, извозчик – ну да ну. Говори толком. Петр Евсеевич. А фамилия?

      – Бухин.

      – Значит, Петр Евсеевич Бухин. И в машину ты попал случайно, ни в кого не стрелял?

      Мартынов перегнулся через стол, достал из ящика маузер арестованного.

      – Твой?

      – А я откуда знаю?

      – Ты же не дурак, вот показания разоружившего тебя военрука Климова. Сколько в нем патронов должно быть?

      – Ну, десять.

      – Так. – Мартынов вынул обойму, вытряхнул на стол шесть патронов.

      – Теперь гляди. Видишь, патроны у тебя редкие. Пули в никелированной оболочке.

      – Ну.

      – А вот пуля из убитого милиционера на Патриарших, медиками извлечена. – Мартынов бросил на стол деформированный никелированный кусок металла. – А теперь… – он вскочил со стола, схватил арестованного за руку, – смотри.

      На правой руке был выколот синий меч и имя: