Вольно, генерал: Стокгольмский синдром. Шарлеманн Готье

был не вправе требовать верности, поскольку он был импульсивен, но…

      Червячок ревности подтачивал его. Как же хотелось вывести Моргенштерна на откровенный разговор. Неужели этот мальчишка обманывает его? Но зачем? В любом случае, нельзя показывать своего беспокойства. Главком просто потом хорошо попросит своего личного секретаря навести пару справок.

      Моргенштерн медленно кивнул, заулыбавшись, и положил ладони демону на плечи, большими пальцами немного на них надавив. Молох хмыкнул, поскольку Люциан даже не представлял, как бы ему не помешал полноценный массаж.

      – Тогда одежда тебе точно помешает его получить.

      Генерал обеспокоенно посмотрел на ходившую взад-вперед дверь вагона, которую никто так и не удосужился закрыть. Молох понял проблему, но продолжил.

      – Раздевайся.

      Люциан лениво дошёл до двери и хлопнул ею, чтобы та точно оказалась закрытой. Будучи от Молоха на расстоянии, он соблазнительно сбросил пиджак. Вслед за ним отправилась рубашка. Молох рассматривал своего любовника, убеждаясь в сделанном в своё время правильном выборе.

      Моргенштерн дразнил его, играя с галстуком, как с поводком, но и его после этого снял. Через несколько таких минут демон уже демонстрировал своё крепкое и стройное тело. Молоху нравилось трогать эту гладкую кожу, кое-где рассеченную грубыми шрамами. Под языком она чувствовалась по-особенному. Главнокомандующий гладил медленно, чем заявлял своё право на сугубо личное пользование. Только его непослушный генерал. Только его имя он обязан произносить, будучи без одежды.

      И неужели Люциан научился так соблазнять, пока его не было?!

      Генерал выдохнул и вплёл пальцы в волосы главнокомандующего. Тот утянул молодого мужчину к себе на колени, а потом собственнически положил на его ягодицы широкие, шершавые ладони.

      – Веди себя хорошо, – назидательно произнёс Молох.

      – Я всегда хороший, – Люциан погладил мужчину по щекам, испещренным жёсткой щетиной, и наклонил голову, дыша главнокомандующему на губы, но не целуя.

      Молох легонько шлепнул генерала по заднице, и по телу того пробежали мурашки. Он инстинктивно прижался к демону, но тот отстранил его от себя, сдвинув до середины бедер, и заставил расстегнуть свои галифе. Люциан без слов понял, чего от него хотят, поэтому вскоре занял свой рот, не в силах дерзить, и языком чувствовал каждую набухшую венку. Да, кажется, Молох был увлечен ещё с процесса созерцания раздевания. Что его влечет? Разве не много таких, как Моргенштерн? Или у мальчиков хуже получается отсасывать ему?

      Но, чёрт возьми, приятно было слышать, как главнокомандующий тихо выдыхает, жёстко сжимая волосы Люциана. Он едва ли не на кулак их намотал. Тем не менее, Молох закрывает глаза, позволяя себе расслабиться впервые за долгий срок. Он не даёт Моргенштерну возможности язвить, постоянно надавливая на затылок. Хотя его уже и направлять не надо, это превращается в соревнование, мол, сдастся командир и начнёт стонать или нет. Люциан двигал