Вольно, генерал: Стокгольмский синдром. Шарлеманн Готье

совершал лишних движений, боясь нарушить эту непривычно мягкую атмосферу. Полумрак, ни звука вокруг – разве что шуршание одежды и пока что тихое, пошлое хлюпанье, разбавленное едва уловимым частым дыханием.

      Каждый раз, когда демон открывал глаза, он встречал взгляд Молоха, обращенный к нему, и на губах ощущал горячее дыхание.

      Главнокомандующий провёл по ним языком, рукой продолжая мастурбировать демону, а другой неожиданно обнял за пояс, сокращая дистанцию между телами. Моргенштерн поймал себя на мысли, что в этот момент чуть не забыл, как дышать.

      Закрыв глаза, Люциан снова затянулся сигаретой, и игриво выдохнул Молоху в лицо. Тот рыкнул, а потом вытянул голову и схватился зубами за кожу шеи любовника. Демон выдохнул, ощущая свое бешеное сердцебиение, и зажмурился крепче, схватившись за плечи Молоха, потому что теперь главное было – не кричать. Учащать движения, просто раз за разом оказываясь ретивым наездником, слышать звуки хлюпающей спермы, упиваться запахом партнера, будто испускавшего феромоны, – всё можно. Кроме стонов.

      – В другом вагоне посольство из соседних владений, – прошептал на ушко Молох, облизав мочку и чуть-чуть проникнув в неё языком. – Давай же, Люцек, – и он двигался активнее, упираясь ногами в пол и стискивая руками пояс мужчины. Между телами тоже немного хлюпало семя, но этому не придавалось значения. Моргенштерн всеми силами подавлял стон, сжимая плечи любовника.

      – Стой, сука. а-а-а… бл… блять… – Люциан вот-вот был готов сорваться в любой момент, ретиво катаясь на своем партнере, хаотически водил по его жесткой груди руками, и хмурился, напрягаясь всем телом. – Стой!..

      Молох ехидно ухмыльнулся и повалил генерала на свое спальное место, закинул его ноги себе на шею и стал иметь быстро, грубо, откровенно, наблюдая за тем, как Моргенштерн хватается за стол и поручень на стене, выгибаясь в спине. За тем, как меняются выражения его лица, как он закатывает глаза и выдыхает воздух малыми порциями, не контролируя мимику и кончая, из-за чего всё тело отзывалось дрожью и нарастающей негой.

      Молох отбросил бычок сигареты в пепельницу и деловито взял со стола бутылку с текилой. Он сделал крупный глоток и передал его Люциану через поцелуй. Демон закашлялся, а потом по-кошачьи залакал языком, став лизать губы главнокомандующего, и обнял его за шею.

      Тишину прерывал ритмичный стук колёс.

      Главнокомандующий отстранился от любовника, бёдра которого щекотала сперма.

      Люциан выглядел растрепанным, поиметым, но от того не менее сексуальным. Белесые разводы на груди и бедрах, легкие синяки на коже, разбитая, но зашитая врачом губа, взлохмаченные волосы и ленивый, посверкивающий взгляд говорили о том, что демон не прочь отдаваться так каждый раз. Сейчас генерал был воплощением порока. И от него пахло только главнокомандующим. Крепкий запах пропитал его всего.

      Он нарушил безмолвие.

      – Странно, ты обычно даже пряником бьешь, – он лежал, расслабленный, и поглаживал себя то по лобку,