Древо прошлой жизни. Том II. Призрак легенды. Александр Гельманов

подросток уверен, что Гитлера победили американцы, хотя наши тинейджеры в знании истории им не уступят. А в России воевала ваша эскадрилья «Нормандия-Неман».

      – Мой дед был лётчиком и погиб у вас.

      – Значит, следующий тост за Нормандию.

      Выпили ещё раз.

      – У вас что, своего винограда нет, – спросил я, закусывая.

      – Мы славимся яблоками.

      – Ну, тогда за яблоки!

      У Жана в Руане остались жена и двое детей. Выпили за них. Поскольку вино после водки не пьют, мы решили пойти спать. В предбаннике кто-то из нас задел пустую кастрюлю, загрохотавшую по ступенькам на весь дом. Вышло совсем по-нашенски, будто у загулявших в общаге студентов.

      – Тс-с-с, – я приложил палец к губам, но всё было тихо. Мы прокрались к своим койкам и улеглись.

      С этого дня мы с Жаном-Мишелем подружились. Он говорил по-английски немного хуже меня и не всегда понимал юмор, но это не мешало нам обсуждать любые темы. Постепенно я начал привыкать к тяжёлому труду, и боль в мускулах стала проходить. Я научился экономить силы, соблюдать нужный темп работы и наслаждаться свежим воздухом и солнцем. Конечно, французы были привычнее и выносливее меня, ведь это было их профессиональным и ежегодным, хотя и сезонным занятием. Эти люди умели делать свою грубую и простую работу добросовестно. Они видели, что я стараюсь не отставать от них, помогаю кому-нибудь донести ношу или погрузить виноград в кузов, и относились ко мне как к равному. Обедали мы вместе, еду подвозили прямо к домику, и затем все усаживались за общий стол. Вечером можно было идти куда угодно.

      Домик виноградаря – понятие древнее, чуть ли не средневековое. Мой новый приятель Жан-Мишель рассказал, что жатва и сбор винограда в старину считались не только тяжким трудом, но и праздником: бурная радость деревенских жителей, веселье, пир горой. От работников отставали все хвори и недуги. Городской люд, ремесленники – все стекались в сёла. Такая всеобщая мобилизация была ещё в середине XIX века. Виноград являлся достоянием власть имущих, – долгое время на богатых работали виноградари, получавшие за труд половину урожая или деньги. Они вскапывали и разрыхляли землю, корчевали пни, подрезали и заменяли растения, – куст живёт до ста лет. Нередко приходилось таскать унесённую дождями землю. К виноградарям в период сбора присоединялась куча нанятого народа: одни срезали гроздья, другие носили за спиной корзины, а всем руководил начальник сбора. Рабочих кормили наваристыми супами и телячьей требухой и платили несколько су в день. Вино пили все – прислуга, ремесленники, хозяева, но лучшее увозилось в город. На селе вино было роскошью, – виноградарям в конце XVIII века давали лишь выжимки с водой. Они считались людьми искусства, так как изменяли направление побегов, вкус винограда, скрещивали сорта и меняли почву, и вино получалось разным. Среди крестьян они занимали привилегированное положение и питались лучше, чем крестьяне на равнинах. Площадь в два гектара не позволяла владельцу держать семью виноградаря постоянно в домике. Поэтому многочисленные