Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория. Николай Евгеньевич Наумов

кусок в горло не лезет, и выпила только стакан чая с лимоном. Убрав со стола, она под предлогом, что хочет подышать воздухом, оделась и вышла на улицу. Она стояла у подъезда и напряженно вглядывалась в черноту проулка, который шел от шоссе Энтузиастов к их дому. Она дрожала не столько от холода, сколько от нервного напряжения. В голове было только одно «Что то случилось, что-то ужасное случилось, надо что-то делать, что-то делать…» Она подошла к шоссе и остановилась на тротуаре, глядя по сторонам. Потом она перешла шоссе и встала на остановке, встречая трамваи, шедшие от Авиамоторной, ища глазами Валеру среди пассажиров, спускавшихся по ступеням промерзших вагонов. Прождав так с полчаса, она пошла обратно, почувствовав, как окоченели ноги в легких осенних сапожках.

      Евгений Августович сидел на диване с газетой, рядом Николка возился с котом.

      – Евгений, время одиннадцать скоро, надо идти к участковому и заявить.

      – Верочка, ну ты подумай, какой теперь участковый, да и не к нему надо… в милицию надо идти. А вообще давай – ка успокоимся и подождем до завтра… утро вечера мудренее. Может он у заночевал у кого – нибудь.

      – Евгений, ну что ты говоришь, когда это ночевал у кого-то, ты помнишь? Я не помню. Я тебя прошу, умоляю сходи в милицию, тут же рядом, они круглые сутки работают, там дежурный должен быть, объясни им, заявление напиши, ну я не знаю, нельзя же так сидеть, я просто не выдержу до утра. Я сейчас вышла, темень такая, хоть глаз выколи… по ночам шляется шпана всякая…

      Евгений Августович встал и с минуту походил по комнате, заложив руки за спину.

      – Мда, дела… ладно, Верунь, пойду, что же делать, у меня ведь тоже на душе не спокойно. Надо взять фотку Валеры, заявление напишу в милиции, сейчас я просто не знаю, как и что писать, у них наверно, форма какая-то есть или продиктуют… ну все, одеваюсь и иду.

      Пока Вера ждала возвращения мужа, в голове ее начался уже полный сумбур. Ей представлялось, что на Валерика напала шпана, которой изрядно прибавилось во Владимирском поселке после 53 года. Они могли затащить его в Электродный переулок или вообще в парк, там избить его до полусмерти и вообще пырнуть ножом. Его могли ударить по голове и толкнуть под трамвай, как недавно бухгалтера с «Нефтегаза». Она, конечно, не думала о том, что Валера – это здоровяк под сто килограммов весом, что у него первый разряд по вольной борьбе и что он запросто гнет пальцами пятаки. Он по – прежнему представлялся ей восьмилетним малышом в светлых кудряшках и с большим белым бантом на груди, как на ее любимом фото, сделанным Евгением Августовичем в сентябре сорок пятого года перед командировкой в Германию. Ей не сиделось на месте. Она металась по комнате, то и дело подходя к окну и вглядываясь в темноту. Коля сидел за письменным столом и что-то рисовал в альбомчике. Она приготовила ему постель и поставила на керосинку утюг, чтобы согреть одеяло и простынь.

      – Ника, иди зубы чистить и спать.

      – Мам, а папа скоро придет?

      – Придет, придет, давай