Вечная молодость графини. Екатерина Лесина

дернулась.

      – Стой спокойно, – велела женщина, и отец не стал с нею спорить. Она же, присев, принялась разглядывать Эржбету точно так же, как Эржбета разглядывала ее.

      Теперь, когда женщина находилась так близко, стали видны и морщины, присыпанные белой пудрой, и седина в навощенных волосах, и даже болезненная дряблость шеи, которую лишь подчеркивали широкие крылья воротника.

      Глубокий вырез верхнего платья открывал грудь, расшитые золотыми рунами рукава нижнего подчеркивали тонкость рук. И пахло от женщины не телом, а ландышами.

      Приятно.

      И пальцы на щеке перестали вызывать омерзение.

      Захотелось потрогать золотые серьги. Или алмазные капельки, поблескивавшие в волосах. Примерить высокую шляпу, с которой спускалась дымка вуали, словно туман над рекой.

      – Я твоя тетушка, милая, – сказала женщина, глядя в глаза Эржбете. – Клара.

      Она протянула руку, и Эржбета, непривычно робея, коснулась раскрытой ладони.

      Глубоких-глубоких линий.

      Как ущелья. В ущельях воет ветер, разворачивая стяги. Он подхватывает на крылья тучи стрел и швыряет их на стены замка. Стрелы свистят, сливаясь тысячами голосов в протяжный вой. Железные наконечники, сталкиваясь с камнем, высекают искру. Или пробивают панцири и толстые кожи, впиваясь в тело. И ветер с радостью срывает крики с губ умирающих…

      Катится, гремит оружием лавина людская. Цепляется хлыстами осадных лестниц за стены, стучит круторогим тараном в ворота, глотает струи кипящей смолы и камни, что сыплются сверху. Трещат ворота. Вскрывается замок, как раковина, и воющие смуглолицые люди сотнями клинков кромсают мягкое его нутро.

      То тут, то там вспыхивают огни. Льется кровь. Прорезает общий гомон боя протяжный женский крик. Копыта мнут людей, секиры рубят, мечи колют. Татарин на скаку вспарывает кончиком копья глотку и смеется, радуясь умению. И падает, сраженный последней стрелой.

      Сдался замок.

      Затихла битва.

      – Что ты видишь? – жесткие пальцы вцепились в подбородок, задирая голову, нос прижался к носу, а мертвые глаза оказались очень близко. – Что ты видишь?

      Синее-синее небо и синие же вершины, словно вылепленные из вышины. Белые гроздья облаков. Белая лента на шее. Серое лицо, искаженное мукой.

      Раскрывается рот в немом крике, дергаются обрубки рук, мажут красным по камню. И под гогот толпы изуродованное тело насаживают на вертел, поднимая над костром.

      Эржбета хочет отвернуться, но пальцы не позволяют.

      – Что ты видишь?!

      Все. Она видит рождение и младенца в белых пеленках. И повитуху, получающую награду из рук короля[2].

      Видит дитя в тяжелом наряде.

      Видит девушку у алтаря, над которым, заслоняя крест, расправил крылья дракон Батори.

      Видит старика, чье лицо скрывается под подушкой, и молодая, свирепо рыча, давит на его грудь коленом. Пальцы ее побелели от гнева, искаженное злобой

2

Клара Батори была дочерью Андраша IV, короля Трансильвании.