Вечная молодость графини. Екатерина Лесина

тихий. Марьянушка – дело другое.

      А ведь может, у них сложится. Конечно, может! Он одинокий. Она одинокая. Для того Боженька их и свел… вот только денег почти не осталось.

      Ну да Степушка знал, где взять.

      Конечно, нехорошо и наказуемо, что по Божьим законам, что по человечьим. Но от одного разочка беды не будет? Господь охоронит. А тот, у кого Степушка денег попросит – немного, только на жизнь новую – сам виноватый.

      Убийство – грех больший, нежели шантаж.

      Когда началась церемония, Адам встал с кресла и приник к стеклу. Он вглядывался в лица собравшихся – к счастью, их было немного – и пытался определить, кто из них убил сестер Красникиных.

      Пустое занятие. Он никогда не умел читать живых.

      Наконец все закончилось, и Ольга вывела их из зала. А затем вернулась: мадам Красникина желала поговорить с господином Тыниным. И Адам решился.

      – Я Алина, – сказала женщина, по-мужски протягивая руку. Адам не стал пожимать, и она ничуть не смутилась. – Алина Красникина.

      – Знаю.

      – Красникина – это фамилия по мужу. К сожалению, он умер.

      – Знаю.

      – Все-то вы знаете, – она криво улыбнулась и, достав из сумочки портсигар, открыла, предлагая.

      – Здесь не курят, – заметил Адам. – Я попросил бы вас уважать наши правила.

      – Надо же… правила. Везде правила. Куда ни сунься – правила. И все хотят, чтобы их правила уважали.

      Но портсигар мадам Красникина убрала. Теперь она молча разглядывала Адама, и ему стало неудобно под этим жестким взглядом. На психиатра похожа. Тот тоже садился и пялился-пялился, выворачивая наизнанку, а после начинал в этой изнанке ковыряться, не слишком заботясь о том, что кому-то больно.

      Через боль идет излечение.

      – Я хотела вас нанять.

      – Вы меня и наняли. – Уйти несложно. Дверь рядом. Всего-то и нужно, что шагнуть, повернуть ручку, приоткрывая сырое нутро коридора. Она не пойдет следом. Наверное.

      – Нет. Я хотела вас нанять провести… вскрытие. Идемте, я не могу здесь говорить! – она взяла Адама под руку и дернула, заставляя идти рядом.

      Чужое прикосновение ввело в ступор. Стряхнуть руку! И эту паучиху в черном наряде оттолкнуть! Сбежать!

      Стоять. Это просто прикосновение. Ничего страшного. А она тянула за собой. И Адам шел.

      – Смерть Ольги была… ожидаемой. Лейкемия, пусть и в стадии рецессии, такое заболевание, с которым поневоле начинаешь готовиться к… неотвратимому. Все это знали. И Таня тоже. Только Таня, в отличие от меня, была молода. Ей казалось сама по себе смерть невозможна, что если она случилась, то кто-то виноват. И закономерно, что Таня определила на роль виновной меня. Я знаю, она приходила к вам.

      Адам кивнул. Говорить он не мог: страх крепко держал за горло.

      – Мне казалось, это пройдет. Я давала Тане время. Я находилась рядом, потому что боялась отпустить ее. В таком возрасте легко натворить глупостей, о которых будешь жалеть всю жизнь. Я убила Таню.

      Это признание заставило Адама остановиться. И