Когда пируют львы. И грянул гром. Уилбур Смит

не верил. И насколько Уайт помнил, такое случилось впервые. Гнев на сына вспыхнул еще сильнее. Он уже забыл про быков, теперь он разозлился на то, что сын ему лжет.

      – Черт меня подери, я научу тебя говорить правду!

      Он схватил со стола плетку.

      – Не бей меня, папа. – Шон отступил назад.

      Уайт поднял плетку и с размаху нанес удар. Плетка свистнула в воздухе, Шон увернулся, но кончик все-таки попал по плечу. Шон охнул от боли и поднял руку.

      – Ты врешь мне, паршивец! – заорал Уайт и нанес удар сбоку, как косят пшеницу, и на этот раз удачно: плетка обвилась под поднятой рукой Шона вокруг спины.

      Удар разрезал рубашку, как бритва, ткань упала и обнажила идущий вдоль ребер и по спине красный, распухающий на глазах рубец.

      – А вот тебе еще!

      Развернувшись всем телом, Уайт занес плетку, но тут вдруг понял, что сильно ошибся. Шон уже не держался за место, куда пришелся удар плетки; кулаки его низко опущенных рук были крепко сжаты. Кончики бровей торчали вверх, придавая лицу выражение сатанинской ярости. Лицо было бледно, губы раздвинулись, обнажив оскаленные зубы. Синие глаза потемнели, в них металось черное пламя – он решительно и твердо смотрел отцу прямо в глаза.

      «Сейчас на меня бросится», – удивленно подумал Уайт, и движения его замедлились: видя Шона в таком состоянии, он уже не решался ударить его.

      А Шон, напружинив ноги, выбросил кулак и нанес удар прямо в открытую грудь Уайта, вложив в него весь свой вес.

      Получив мощный толчок в область сердца, Уайт зашатался, сделал несколько неверных шагов назад и уперся в письменный стол – силы оставили его. Плетка выпала из руки. А Шон двинулся вслед за ним. Уайт чувствовал себя как жук, попавший в патоку. Он все видел и все соображал, но почти не мог двигаться. Он смотрел, как Шон делает три коротких и быстрых шага вперед, как он, словно заряженную винтовку, вздергивает правую руку, целя ему прямо в беззащитное лицо.

      В это мгновение, когда тело едва двигалось, а ум лихорадочно метался, пелена отцовской слепоты упала с глаз Уайта Кортни: до него дошло, что он схватился с мужчиной, который давно сравнялся с ним и ростом, и весом, к тому же значительно превосходит его скоростью. Единственное преимущество Уайта, на которое он может рассчитывать, – сорокалетний опыт, приобретенный им при участии в потасовках.

      Шон нанес свой удар, и он был не меньшей силы, чем первый. Уайт лишь успел понять: если этот кулак попадет ему в лицо, ему конец, но увернуться от него он не мог. Тогда он просто опустил голову, уперся подбородком в грудь и принял кулак Шона макушкой. Сила удара отбросила его, он перевалился через стол, но не мог не услышать хруста ломающихся пальцев Шона.

      Ухватившись за угол стола, Уайт встал на колени и посмотрел на сына. Прижав сломанную руку к животу, Шон перегнулся пополам от боли. Уайт поднялся, отдышался как следует, и к нему снова вернулись силы.

      – Отлично, сынок, – сказал он. – Хочешь подраться – будем драться.

      Подняв руки на изготовку, Уайт медленно обошел стол – теперь он уже не стал недооценивать противника.

      – Сейчас я из тебя весь дух вышибу, – объявил он.

      Шон