Звёздные Войны. Последствия. Долг жизни. Чак Вендиг

нее.

      Обдур улыбается. Он всегда улыбается. Глаза его поблескивают, словно он знает больше, чем все остальные присутствующие.

      – Гранд-адмирал Слоун, отличная работа. Разве что держались вы слегка… напряженно.

      – Мне сказали – иметь стальной хребет. Так я и сделала.

      – Конечно, конечно. Вы прекрасно справились. Сюда, пожалуйста. Я хотел бы вам кое-что показать.

      Он подводит ее к длинному металлическому столу у дальней стены, усеянному лампочками, которые он тут же включает. Открыв папку, он вытряхивает из нее прозрачные страницы, и огоньки на столе подсвечивают яркие цветные изображения.

      – Как видите, это плакаты. Мы развесим их на планетах – как безопасных, так и спорных.

      На одном плакате два штурмовика протягивают корзину с фруктами нищей человеческой семье. На другом небольшой батальон солдат Новой Республики – грязных, небритых, в плохо подогнанных шлемах – поливает из огнеметов ворота имперской академии. В окнах виднеются лица кричащих детей. На третьем изображении – снова хмурые солдаты Республики, за которыми можно различить тень склизкого хатта.

      Обдур придвигает последний плакат к себе.

      – Этот, на мой взгляд, выглядит чересчур утонченно. Он призван, естественно, намекнуть на связь повстанцев с криминальным миром. Но этого мало. Нам нужно, чтобы связь эта была ясна и лаконична, словно хлесткая пощечина. Доза реальности, так сказать.

      «Реальность», – думает Слоун. Какая мрачная ирония – ничего общего с реальностью все это не имеет.

      – Зачем нам подобные… преувеличения, когда правда все равно выйдет наружу? Факты на нашей стороне. Империя означает стабильность. Галактика слишком велика, чтобы пускать ее на самотек, а Новая Республика предоставляет планетам самоуправление, что прекрасно лишь в теории…

      – Ваше оружие в этой войне – корабли, бластеры и броня. Мое же – слова. И, что еще важнее, изображения. Картины, демонстрирующие художественное видение реальности. Фактами можно манипулировать, а эти плакаты изображают правду, о которой вы говорите. Пусть и не вполне точно.

      Обдур дотрагивается до руки Слоун, словно пытаясь приободрить, но она стряхивает ладонь, а затем хватает и резко выкручивает его запястье.

      – Я – гранд-адмирал Слоун, а не какая-то девица-помощница, чтобы меня лапать, утешать или лить в уши лесть. Только тронь меня снова, и я прикажу отрубить тебе руку, а заодно и удалить все нервы в культе, чтобы ты не смог пользоваться механическим протезом.

      Лицо Обдура сереет, хотя, к его чести, улыбка остается на месте.

      – Виноват, адмирал, – хрипло усмехается он. – Вы правы. Тысяча извинений. – Он облизывает губы. – Одобряете эти изображения? Или следует их доработать?

      Слоун колеблется, чувствуя, как к горлу подступает кислый комок, но в конце концов соглашается:

      – Оставляйте как есть. Будем считать, я их одобрила.

      Внезапно ей в голову приходит мысль