И как ей это удается?. Эллисон Пирсон

пять минут, целых пять минут я впитываю в себя тишину, прежде чем кухня наполняется утренними воплями Эмили и Бена.

      Всякий раз после праздников детей от меня не оторвать. Вместо того чтобы пресытиться маминым обществом, они льнут ко мне с алчностью новорожденных. Такое впечатление, что чем дольше они со мной, тем больше я им нужна. (Собственно, так оно, наверное, и есть. Ведь чем больше спишь, тем больше хочется, чем больше ешь, тем сильнее голод, чем больше трахаешься, тем ненасытнее страсть.) Принцип “свободного времени” моим детям явно недоступен. С тех пор как мы вернулись от родителей Ричарда, каждый мой уход из дома превращается в сцену из “Детей железной дороги”[19], когда отца семейства сажают в тюрьму. Бен багровеет и заходится в возмущенном оре. А Эмили по ночам кхекает и кхекает, пока ее не начинает рвать. Я рассказала об этом Поле, но вместо утешения услышала победоносное: “Внимания требует”. (Которого нет, понятное дело.)

      К тому же Эмили постоянно просит поиграть с ней, и в самое неподходящее время, как будто на прочность проверяет – в надежде, что я провалю экзамен. Вот и сегодня утром, пока я пыталась дозвониться до врача и записаться на прием, она цеплялась за мою юбку:

      – Мам! Что я вижу назовешь, если с буквы ты начнешь…

      – Мне некогда, Эм.

      – Ну ма-ам! Что я вижу, назовешь, если с буквы ты начнешь… “Б”!

      – Бутылка?

      – Не-а.

      – Бегемот? Брат?

      – Не-а.

      – Не знаю, Эмили. Сдаюсь.

      – Бидео!

      – Видео, Эмили. Это слово не на букву “б”.

      – Нет, на “б”.

      – Слово “видео” начинается на букву “в”. Как “вагон”. Или “вулкан”. Или “виолончель”. Называй букву правильно, а то я до второго пришествия не отгадаю.

      – Оставь ты ее в покое, Кэти, ребенку всего пять лет, – замечает Ричард. Он только что спустился из спальни, волосы его еще влажны от душа, но он уже старательно вырезает новогоднюю маску с оборотной стороны пачки хлопьев “Фростиз”.

      Шлю ему испепеляющий взгляд. Хоть бы раз меня поддержал. Никакой на него надежды в плане совместной обороны.

      – Если не я, то кто же ее научит? Святоши школьные? Да им какую букву ни назови – все годится.

      – Бога ради, Кейт! Это детская игра, а не “Кто хочет стать миллионером?”.

      Рич больше не смотрит на меня как на тихопомешанную. Судя по убегающему вбок взгляду и подрагиванию бровей, он обмозговывает, сколько я еще продержусь, прежде чем вызов скорой помощи станет неизбежен.

      – Для тебя вся жизнь – борьба, верно, Кейт?

      – Жизнь и есть борьба, Рич. Странно, что ты до сих пор этого не понял. Одни норовят разбить твой каштан[20], другим подавай какую-нибудь особенную Барби, третьи же пытаются увести у тебя клиента, только чтобы доказать, что тебе он не по зубам.

      Загружая посудомоечную машину, я вспоминаю Фэй с ее мантрой. Как там бишь? “Борьба не доведет до добра”. В “ЭМФ” ей пришлось бы излагать иначе: “Борьба-а избавляет

19

“Дети железной дороги” – роман Эдит Несбит.

20

Речь об английской детской игре “Каштаны”, в которой нужно разбивать каштаны соперника.