Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование. Майкл Маршалл Смит

меня. И из-за тебя тоже.

      Ханна недоверчиво изогнула бровь. Дедушка с невинным видом сидел за столом.

      Кроме них, в ресторане была только молоденькая официантка. Похоже, она готовилась к чемпионату мира на самое скучающее выражение лица и, судя по всему, имела все шансы на призовое место.

      – А тебе здесь не одиноко?

      – Мне нигде не одиноко.

      – Как же может быть не одиноко, если рядом нет других людей?

      – Одиночество никак не связано с людьми.

      – Неужели тебе хоть иногда не хочется с кем-нибудь поговорить?

      Дедушка помахал рукой, в тщетной надежде привлечь внимание официантки.

      – Все дело в возрасте, деточка. Вот как видят старичка с книжкой в уголке, так и думают: ох, бедняга, одиноко ему, наверное, надо бы его подбодрить. И подходят, начинают разговор, даже не спрашивают, хочется тебе этого или нет. И всегда говорят громко, обстоятельно, будто ты не способен понять даже самых элементарных вещей, будто у тебя с головой не все в порядке.

      – Правда?

      Размахивание рукой не помогло. Дедушка громко кашлянул. Официантка поглядела в другую сторону.

      – Почти всегда, – продолжил он. – Считается, что раз старики двигаются медленно, то и соображают так же. Просто люди забывают, что старость подкрадывается, когда живешь очень долго, а значит, видел многое. Вот доживешь до моих лет…

      – А сколько тебе лет, дедушка?

      Ханна знала, что взрослых прерывать нельзя, но не хотела упускать такого замечательного случая. О возрасте дедушки всегда спорили. Никто точно не знал, сколько ему лет. Его день рождения был известен – 20 ноября, – но в каком году он родился, оставалось тайной. Папа и тетя Зои всегда утверждали, что он родился в 1936 году, потому что так говорила их мама. Но однажды под Рождество мама Ханны случайно упомянула об этом, а дедушка, который за обедом выпил вина, громко расхохотался и заявил, что он родился не тогда, совсем не тогда. Все наперебой старались выведать у него точную дату, но безуспешно. Мама Ханны предполагала, что дедушка по старческой забывчивости просто не помнит года своего рождения. А сама Ханна считала, что он их поддразнивает.

      – Очень, очень много, – лукаво усмехнулся он. – А теперь попросим счет. Будь так добра, швырни в официантку ложкой. Целься в голову.

      Берег в правой стороне не был пустынным. С гор сбегала река, рваным зигзагом, будто очумелая после драки. Ближе к берегу устье расширялось, речное дно усыпала галька, а в воде белели ветви и стволы с ободранной корой, будто мертвые кости, принесенные с гор. Дедушка терпеливо дожидался, пока Ханна не обследует устье, но даже ребенку, привыкшему играть в одиночестве, для успешной экспедиции нужны друзья-ровесники.

      Они с дедушкой прошли чуть дальше и обнаружили участок берега, усеянный песчаными долларами – плоскими морскими ежами. И не просто обломками панцирей, которые иногда попадались на пляже в Санта-Крузе. Ханна обрадовалась, что нашла неповрежденный кругляшок, попыталась его поднять, а он неожиданно зарылся поглубже в песок.