Дом последней надежды. Карина Демина

глади. Высокая прическа – подозреваю, искусственного происхождения – радовала глаз обилием украшений.

      И Иоко стало… неудобно?

      Цубуши-шимадо пристало носить юным девушкам, но отнюдь не дамам, разменявшим сорок весен, чересчур уж игриво и…

      Три гребня-куши, шнуры из золотых нитей и полупрозрачные низки бисера, которые поблескивали и переливались при каждом движении головы. Заколки-канзаси из шелковых лент. Всего этого слишком уж много. В этом великолепии лицо ее кажется маленьким. А красный рот и вовсе точка. Глаза где-то теряются. А вот брови – две нарисованные точки у самой линии волос. Идеальные по форме, но… смешные? Именно. Я поняла, что та часть меня, которая все еще была далека от этого мира, готова расхохотаться, а это было бы невежливо. И потому я позволила Иоко сгорбиться, глядя на собственные ботинки. Или вот на кимоно смотреть можно. Красивое. Темно-зеленое и украшенное расшитыми гербами.

      – Ты стала выглядеть еще хуже, чем раньше, – сказала матушка, окончательно убив во мне надежду на то, что встреча пройдет мирно.

      – И я тоже рада тебя видеть, матушка…

      А ведь я уже месяц здесь.

      И болела тяжело, о чем наверняка сообщили, только матушка не соизволила навестить меня ни во время болезни, ни после выздоровления.

      Дом этот, который рассыпался на глазах.

      И пустые кладовые.

      Исчезнувшие деньги… что ж, у меня набралось много вопросов.

      – И манеры по-прежнему оставляют желать лучшего… я устала, – капризно произнесла она, раскрывая темный веер, расписанный той же вишней. – Пусть твои девки подадут чай…

      – Они не девки.

      – А кто? Такие же неудачницы, как ты сама. Боги, я должна была родить мальчика. Я верила, что рожу сына, и все говорили, что будет именно так, но, наверное, духи-уно подменили младенца в утробе. Мне действительно не следовало смотреться в то зеркало… старуха предупреждала…

      Матушка чувствовала себя… как дома?

      Нет, пожалуй, я в этом доме не позволяю себе подобного поведения.

      – Еще не разродилась? – поинтересовалась она, ткнув пальцем в живот Юкико. – Тебе не следовало принимать ее, все-таки какая-никакая репутация оставалась… а эта до сих пор ведет себя непотребным образом?

      – Зачем ты пришла?

      Я встала перед матушкой, не позволив ей войти в покои Кэед. Та бы вряд ли стала молчать, а ссора… я еще не поняла, во что обошлась бы нам эта ссора.

      Правда, с каждым словом я все яснее понимала: конфликта не избежать.

      – Ты их разбаловала. – Матушка пропустила мои слова мимо. – И сама… сын всенепременно позаботился бы о бедной матери… но ты… мое величайшее разочарование… не особо красива, не слишком умна…

      – Но выкуп ты за меня взяла неплохой.

      Я наступила на горло ярости.

      Не сейчас.

      Матушка лишь отмахнулась:

      – Ты могла бы получить много больше, если бы хватило ума повлиять на мужа…

      На того уверенного в своей правоте ублюдка? Дышать надо. Глубоко и спокойно, вспоминая темную