Дом последней надежды. Карина Демина

все с гонца.

      Взмыленный паренек с обритой налысо головой, одетый в лиловый и желтый цвета, кулаком постучал в ворота дома. А после на всю улицу проорал:

      – Послание для госпожи Иоко!

      Голос его спугнул голубей, на которых охотилась пятнистая соседская кошка. Кошка, огромная, слишком крупная для домашней – может, недаром Мацухито подозревала ее в неладном, – рассерженно зашипела, будто плюнула на ворота. Но мальчишку это не испугало: он запустил в кошку камнем – естественно, не попал – и закричал еще громче:

      – Госпожа Иоко!

      Они были знакомы.

      Смутно.

      Каждый месяц он приходил и кричал, беспокоя не только кошку, но и соседей, и без того не слишком-то довольных нашим присутствием. Он кидал камни и однажды помочился на ворота, выказывая всю степень уважения к моей персоне…

      Он был нагл и по-подростковому самоуверен. Но это не мешало ему приносить кошелек в целости и сохранности. Впрочем, Иоко, даже зная, что ни один из слуг Наместника не рискнет обманывать его столь нагло, медленно пересчитывала деньги, порой проверяя их на зуб.

      И паренек стоял. Ждал. Пританцовывал от нетерпения: в его сумке была не одна дюжина таких вот зачарованных на крови кошельков, открыть которые могли лишь те, кому деньги были предназначены.

      Я высыпала монеты на тарелку и молча протянула кошель мальчишке.

      – Есть хочешь? – спросила, глядя на горсть серебра, которую мне предстояло использовать наилучшим способом. Знать бы еще каким.

      – Есть? – Он нахмурился.

      – Лепешки. И вяленое мясо. Будешь?

      Гордость в нем боролась с голодом. У Наместника, полагаю, хорошо кормили, но мальчишка пребывал в том возрасте, когда съеденное переваривалось быстро.

      – Постой здесь. – Я развернулась и направилась к дому.

      – Госпожа! А… а деньги?

      – Ты же присмотришь за ними?

      Я надеюсь, ибо не хотелось бы заниматься поиском монет в чужих карманах. Впрочем, памятью Иоко обладала отменной, а монет было не так много, чтобы исчезновение нескольких осталось незамеченным.

      Я вернулась с хлебом и мясом, которые протянула гонцу:

      – На. И не трогай больше кошку, а то вдруг и вправду бакэнеко?

      Деньги мальчишка не тронул.

      И настроение поднялось. Я передала чашу с серебром Шину, которая глянула на меня как-то… странно?

      – Вы уверены, госпожа?

      Я пожала плечами.

      – Ваша матушка… посетит нас сегодня. – Шину тронула монетки пальцем и протянула чашу мне. – И возможно, будет недовольна…

      И вновь я чего-то не знаю.

      Не помню… и хорошо, что колдунов и одержимых здесь не сжигают. Это я уже успела выяснить.

      – Возьми. Нам они нужнее.

      Если я правильно помню, то матушка Иоко отнюдь не бедствует. У нее огромный дом, слуги и отцовские драгоценности, которых он делал очень много, не говоря уже о таком наследстве, как ковры, шелка и банальнейшие двадцать три тысячи золотых монет.

      Монеты Иоко помнит.

      Она помогала пересчитывать их,