Дом последней надежды. Карина Демина

фигурок, которые отец вырезал удовольствия ради, но…

      – Впрочем, чего еще ждать от столь неблагодарной особы? – Матушка сложила руки, и рукава кимоно сомкнулись, скрывая и ладони, и металлические когти. – Надеюсь, когда-нибудь боги пошлют тебе просветление…

      Уже послали, иначе, нежели божественным вмешательством, я свое появление в этом доме объяснить не способна.

      – …а мне покой…

      – Тоже очень на это надеюсь…

      …и не слишком огорчусь, если покой этот будет вечным.

      Матушка молчала.

      И я не спешила продолжать беседу, как не предлагала пройти на террасу. Чаепитие? С нее станется яду в чай плеснуть… а может… надо бы выяснить, не появлялась ли матушка накануне моей болезни. И если так, то…

      Подозрения.

      И с тем колдуном, силами которого я поправилась, встретиться стоило бы, вот только подозреваю, что без денег он со мной говорить не захочет. А с другой стороны, попытка – не пытка.

      – Я жду. – Матушка первой потеряла терпение.

      – Чего?

      – Денег.

      – Каких? – Что ж, кое-что стало проясняться.

      – Болезнь лишила тебя остатков разума? – Матушка позволила проскользнуть насмешливым нотам.

      – Памяти.

      – Что?

      – К сожалению, я очень плохо помню то, что происходило со мной в последнее время. – Я все же направилась к террасе. В доме слишком много… не то чтобы любопытных, но эти женщины не слишком обрадуются, узнав о моей амнезии. – А потому действительно не понимаю, дорогая матушка… – получилось слишком уж насмешливо, – о каких деньгах ты говоришь.

      – О тех, которые ты обязалась платить мне.

      – За что?

      – За дом.

      Вот как… за дом, стало быть… и не только за дом. И неужели Иоко была настолько наивна, что действительно давала ей деньги?

      Давала.

      И не только свои… но все равно не понимаю. Матушка отнюдь не бедствует. И даже если она каждый день будет приобретать новое кимоно, что слишком расточительно – по натуре она довольно скупа, – ей хватит золота на многие годы, а она…

      Или не в золоте дело? Не в тех крохах серебра, но в ее желании контролировать несчастную дочь?

      В чем-то большем?

      Кому-то настолько мешает не сама Иоко, но ее затея?

      Кто-то из девочек?

      Сложно. Но я разберусь. И с головной болью тоже.

      – …и мне, безусловно, жаль говорить такое, но вряд ли ты найдешь дом в месте столь приличном и удобном дешевле… – Матушка говорила, разглядывая то ли сад, то ли собственные ногти. – А цены ныне выросли и…

      – Денег не будет.

      – Что?

      – Не будет. – Я потерла виски, отрешаясь от тягучей этой ноющей боли. – Ни сейчас. Ни завтра. Ни вообще. Мы ведь договорились, что я оставляю себе этот дом и…

      – Обстоятельства изменились. Я…

      Я приложила палец к губам, призывая к молчанию. И видно, подобное поведение было настолько нехарактерно для Иоко, что матушка ее и вправду замолчала.

      – Скажи, матушка, что ответит мне почтеннейший