Дом последней надежды. Карина Демина

который пообещал вам помочь.

      Час от часу не легче.

      – И как это случилось?

      – Он потребовал от вас внести залог… вы оставили деньги…

      Дальше можно не продолжать, эти деньги исчезли, а чиновник, надув щеки, сказал, что понятия не имеет, о чем идет речь, что денег он никаких не брал и женщина лжет. Женщины всегда ведь лгут, натура такая…

      – Матушка знала об этом?

      – Не сомневаюсь. Она сказала, что… – Шину замолчала, подбирая слова, – что вы не настолько умны, чтобы… жить своей жизнью. И что, несмотря на ваши усилия, скоро мы все окажемся на улице.

      Чудесно.

      – И что тот чиновник – один из многих, кто жаждет обмануть женщину столь недалекую…

      Я закрыла глаза.

      Нет, определенно матушка меня в покое не оставит… и это ее упорство мне непонятно. Допустим, она выгодно продала Иоко замуж. Это еще можно объяснить, как и ее нежелание заступаться за дочь.

      Бывает.

      Принять блудную дочь домой? Это повредит репутации. Или дело не в репутации, но… она сослала меня в этот дом, подальше с глаз, надеясь, что здесь я, точнее, Иоко, не выдержав одиночества, придет к чудесной мысли о необходимости отправиться в монастырь, а она…

      Но чем ей мешает дом?

      Именно тогда, как поняла, появились разговоры про аренду.

      Угрозы.

      И тот чиновник… откуда она узнала? Вряд ли человек этот, будь он хоть в малом уме, стал бы распространяться о сыгранной с Иоко шутке. Здесь мздоимцев терпят, а вот обманщиков, как я поняла, не любят, тем паче если они на службе Наместника состоят и говорят его словом… да, он молчал бы, ибо одно дело слово против слова, и совсем другое…

      А если Иоко проговорилась матушке о своем намерении?

      Или не она, но…

      Так, соглядатай в доме? Или за домом? Кто-то, кому поручено присматривать за домом и его хозяйкой. Посещение местной канцелярии не осталось бы незамеченным… а там отыскать чиновника, предложить ему что-то куда более ценное, нежели…

      Смысл?

      Есть он, я шкурой чую, не той нежной, что досталась бедной Иоко, но собственной, не единожды пострадавшей от подковерных игрищ. И дело вовсе не в родовой чести…

      Что ж, в ближайшее время мне все же придется побеспокоить одного почтенного старца.

      – Вы изволили разговаривать очень громко… вы умоляли матушку оставить нас в покое…

      – А она?

      – Она, – Шину низко склонила голову, – сказала, что отстанет, лишь когда спасет вашу душу от вечных мук…

      Чудесно.

      Монастырь и иные варианты не рассматриваются…

      Я постучала пальцем по столу.

      – Что-то еще?

      – Вечером вам стало дурно, – сказала Шину. – Сперва вы решили, что это от переживаний, но после… я заварила вам водный корень, а Мацухито собрала другие травы. Вы сами сунули пальцы в рот, чтобы вызвать извержение нутра…

      Поэты они здесь. И если я так поступила, то неужели подозревала неладное? Только поздно. Пары часов хватит, чтобы яд впитался… но… не слишком ли радикально? Одно дело мошенничество, и совсем