Возглас. Владимир Бойков

самый час на плитке жаркой

      чайник ожил и запел,

      в самый раз весь круг заваркой

      обнести бы, да успел

      спохватиться: разве ж гости

      припозднятся по такой

      непогоде!..

                Есть хоть гвозди,

      слава Богу, в мастерской.

           Вон в роще заиндевелой

      ветка оголённая

      закачалась.

                День-деньской перед глазами

      хладнокаменный январь.

                На сугробе гребнем замер

      вьюг стремительный словарь.

               Я бы зиму-зимски пропил –

      отлегло бы и с концом!

                Но в окне девичий профиль

      вспыхнул белым изразцом.

                От какого наважденья

      воплотилось на стекло

      отпечатком сновиденья

      мимолётное тепло?

                Невозможный этот случай

      не уложится в мозгу –

      пальцы разве лишь колючей

      изморозью обожгу.

                Вот что в воздухе витало,

      чем дышал я, что, хотя

      слов, казалось, не хватало,

      проявилось вдруг шутя!

          Белыми мотыльками

      вокруг фонаря

      снеговерть обозначена.

               Всё хранит, что я утратил,

      горькой памяти подвал.

               До утра со мной приятель,

      гость заезжий, тосковал.

               О разлучных белых зимах

      горевали вполпьяна,

      словно вьюга нам любимых

      навевала имена.

               Не отбеливали совесть,

      не тревожили грехи.

               Помня всё, забылись, то есть

      впали в белые стихи,

      не боясь тяжелым вздохом

      эту лёгкость перебить.

               Скоморох со скоморохом

      может сам собою быть.

               Ближе к трезвости по кругу

      шли остатки папирос…

               Проводил.

               И впал во вьюгу –

      в белый рой застывших слёз.

           Из ложбинки в ложбинку

      снег пересыпается –

      места себе не находит.

                Тем лишь красит мой акрополь

      стужи мраморная мгла,

      что не сходит белый профиль

      в нише светлой со стекла.

                Пусть сосёт тепло живое

      этот стылый зимний свет,

      пусть подобного покоя

      ничего печальней нет,

      но метелица немая

      хоть позёмкой да жива!

                Вот и я припоминаю

      побеспечнее слова

      и спешу веселья ради

      чашку чая нацедить –

      ну, прилично ли в тетради

      общей вздохи разводить!

                Чем не скатерть-самобранка

      чистый лист, в конце концов!

                Чем ещё не жизнь – времянка

      сочинителя дворцов!

                Вновь взметается

      снежный смерч,

      бесприютно свет обежавший.

               Всё лицо зацеловала –

      мокрых