Возглас. Владимир Бойков

славный мой товарищ,

      деревенский терапевт!

                То-то б нам покуролесить,

      но пурга на мой визит –

      с курса сбит АН-2 (не 10)

      в непредвиденный транзит.

                В заметённой деревеньке

      мой гостиничный редут,

      где теряются не деньги –

      в счёт деньки мои идут –

      и дотошный где будильник

      этот вьюжный свет честит.

                Закадычный собутыльник

      здесь меня не навестит.

      Отнесён, считай, к потерям

      в снежной этой пелене

      город белый, белый терем

      с белым обликом в окне.

      VI

                На крутую эту вьюгу

      тишь внезапная легла,

      наконец-то, в гости к другу

      мне пробиться помогла.

                Медицинским чистым спиртом

      разбавлялся разговор,

      и под звёздный свод испытан

      нужный путь на снежный двор.

                В лад не спящей ли царевне

      белый обморок зимы –

      всей поди слышны деревне

      торопливые пимы.

                Запоздало попущенье –

      израсходованы дни,

      и на всё про всё общенье

      сутки выдались одни.

                Рано утром эскулапа

      обнимаю я с тоской.

                С трёхступенчатого трапа

      помахав ему рукой,

      улечу к своим пределам,

      где предстанет внове мне

      город белый, белый терем

      с белым обликом в окне.

      VII

               О, душа!

               Ты – горожанка!

               Воздух здесь хоть и свинцов,

      окнецо здесь и лежанка

      для тебя, в конце концов.

               Здесь житейские заботы

      словно псы на поводке.

               Здесь и встречи ждут субботы

      с кем-нибудь накоротке.

               В огненность моих ладоней

      медленность её плечей,

      а глаза в глаза – бездонней

      кристаллических ночей.

               Может статься, сгустком боли

      подберётся сердце в мозг

      от безвыходной любови

      и невыплаканных слёз:

      только-только глянуть стоит

      на пустой экран окна,

      как желание простое –

      плакать – вымерзнет до дна.

               Да отнюдь же не смертелен,

      а спасителен вдвойне

      город белый, белый терем

      с белым обликом в окне.

      VIII

                Возвращенье из глубинки,

      честно говоря, глуши,

      как из валенок в ботинки

      переход моей души.

                Вьюги подвели итоги,

      и сугробы аж в этаж.

      Приедается убогий

      в окна въевшийся пейзаж.

                Иль считать за подмалёвок,

      или ж, раз на то пошло,

      что для нежных лессировок

      загрунтовано стекло?

                Но шутя разоблачится

      выспренних метафор муть –

      надо в ночь лишь