Женевьева спасает Париж. Книга первая. Екатерина Нигматулина

Леруа погладил свои мохнатые усы, подмигнул девочке и засмеялся. Они частенько обменивались с ней многозначительными взглядами, когда Жижи отворачивалась. Женевьеве вообще казалось, что это самое доброе лицо, которое она когда-либо видела: густые морщины, закрывающие даже его глаза, когда он улыбался, борода, суживающаяся книзу, совсем круглое пенсне на носу, как есть персонаж сказок Шарля Перро, заблудившийся в другом столетии.

      – Да ладно тебе! Невозможно же ее постоянно величать всеми пятью именами. Ох, Жижи, ты хоть видела, как они называют друг друга в своем интернете?

      Бабушка фыркнула и метнула на гостя презрительный взгляд неприступной и величественной статуи рук творения по меньшей мере Микеланджело Буанаротти, если бы он лепил в свое время красавиц-француженок. Кому-то нужно было крикнуть, чтобы выразить свое мнение, кому-то сказать вам что-то почти шепотом, а Жижи де Буссак достаточно было на вас посмотреть, и все становилось понятно.

      – Фамильярность рождает лишь презрение, Кристоф. Есть такая английская поговорка. Французам многому можно поучиться у англичан. Века меняются, а хорошие манеры остаются. Никто еще не умер от того, как правильно сидеть за столом. Локти, Женевьева! Выпрями спину! – Жижи посмотрела на внучку, которая задумчиво махала под столом ногой, наблюдая за пчелой, очень похожей на ту самую из ее комнаты. Девочка убрала руки со стола и улыбнулась. – А вот от плохих манер в истории был не один прискорбный случай. Спина! Так сидят только чистильщики обуви! Ты должна помнить, что к твоей макушке привязан большой воздушный шар, который постоянно тянет тебя вверх.

      Женевьева, переглянувшись с подмигнувшим ей месье Леруа, вытянулась, спустила локти со стола и, аккуратно сложив салфетку пополам, положила ее на колени сгибом к себе, за что незамедлительно получила строгий взгляд Жижи, и быстро исправилась, перевернув ее.

      – А отчего у нас стало столько пчел? – спросила она.

      – Пчел?! Ох, эти пчелы. Ты разве не видела, что мадам Брюнель, поставила у себя улей? Делать ей больше нечего, я с ней уже по этому поводу ругалась.

      – Брюнелиха знатная зануда, – засмеялся месье Леруа, – но в пчелах я не вижу ничего плохого, ты просто ее недолюбливаешь. – Месье Леруа развел руки и причмокнул. – А у твоих англичан можно разве что поучиться чай заваривать, не больше. Они должны еще благодарить нас, что мы их в тысяча шестьдесят шестом году своей колонией сделали. А манеры, – Кристоф остановился и многозначительно похлопал себя по сердцу, – они вот здесь.

      Жижи едва заметно покачала головой и решила не продолжать этот повторяющийся каждый день спор про манеры и англичан, он никогда ничем хорошим не заканчивался. Месье Леруа начинал вспоминать столетнюю войну, разницу менталитетов и почему-то охоту на лис, а Жижи напротив принималась восхвалять верность традициям, восхищаться Елизаветой II и расхваливать английский чай.

      – Кристоф, пробуй немедленно мою спаржу