Пастушья сумка (сборник). Григорий Кружков

кималь-и-пансы…»

      Государь поет романсы

      Собственного сочине…

      Посвящает их жене.

      Он поет и пьет из кубка:

      «Поцелуй меня, голубка».

      И тринадцать красных рож

      С государем тянут то ж:

      «Они-сва кималь-и-пансы…» –

      И танцуют контрадансы

      Под волыночный мотив,

      Дам румяных подхватив.

      А другие англичане

      Варят пиво в толстом чане

      И вздыхают говоря:

      «Ведьма сглазила царя».

      В темноте не дремлет стража,

      Время тянется, как пряжа,

      Но под утро, может быть,

      Тоньше делается нить.

      Взмыть бы, высоко, красиво,

      Поглядеть на гладь Пролива! –

      Гребни белые зыбей –

      Словно перья голубей.

      Улетай же, сокол пленный! –

      Мальчик твой мертворожденный

      По родительской груди

      Уж соскучился, поди…

      Подражание В. Набокову

      Reflected words can only shiver

      Like elongated lights that twist

      In the black mirror of a river

      Between the city and the mist.

Vladimir Nabokov

I

      Что называют переводом?

      Песнь кукушачьего птенца;

      Лжеца полет перед народом

      На бороде у мертвеца;

      Крик попугая, визг мартышки,

      Рассудка мелкие интрижки

      И профанацию святынь,

      Когда вульгарную латынь

      Зовут псалмом царя Давида.

      О ты, клекочущий орел!

      Заткнись, тебя я перевел.

      Иль пошуми еще для вида,

      Набоков, двойственный, как герб,

      Подсчитывая свой ущерб.

II

      Нет зыбче отраженья слова;

      Так дергаются огоньки

      На фоне озера ночного,

      На черном зеркале реки.

      Набоков, мудрый мой писатель,

      Взгляни: вот честный твой предатель

      Перед тобой, главу склонив,

      Покорный, как инфинитив,

      Стоит, готовый ко спряженью

      Всего со всем – лишь подмигни! –

      Он будет жить в твоей тени

      Услужливой, безвольной тенью.

      Но страшно, если тень рукой

      Внезапно шевельнет – другой!

      Строки, написанные в Фолджеровской библиотеке в Вашингтоне

      Летиции Йендл, хранительнице рукописей

      Фолджеровской Шекспировской библиотеки

      Зима. Что делать нам зимою в Вашингтоне?

      Спросонья не поняв, чей голос в телефоне,

      Бубню: что нового? Как там оно вообще?

      Тепло ль? И можно ли в гарольдовом плаще

      Гулять по улицам – иль, напрягая веки,

      Опять у Фолджера сидеть в библиотеке…

      Врубившись наконец, клянусь, что очень рад,

      Что «я смотрю вперед услышать ваш доклад»,

      Роняю телефон – и, от одра воспрянув,

      Бреду решать вопрос: какой из трех стаканов

      Почище – и, сочку холодного хлебнув,

      Вдыхаю глубоко и выдыхаю: Уфф!

      Гляжуся в зеркало. Ну что – сойдет, пожалуй.

      Фрукт ничего себе, хотя и залежалый.

      Немного