Улисс. Джеймс Джойс

на краю обрыва – делец и лодочник.

      – Плывет в Баллок.

      Лодочник с неким пренебрежением кивнул на север залива.

      – Там будет саженей пять{58}, – сказал он. – Туда его и вынесет после часу, когда прилив начнется. Нынче девятый день.

      Про утопленника. Парус кружит по пустынной бухте, поджидая, когда вынырнет раздутый мешок и обернет к солнцу солью беленное вспученное лицо. А вот и я.

      Извилистой тропкой они спустились к неширокому заливчику. Бык Маллиган стоял на камне без пиджака, отшпиленный галстук струился по ветру за плечом. Поблизости от него юноша, держась за выступ скалы, медленно по-лягушачьи разводил зелеными ногами в студенистой толще воды.

      – А брат с тобой, Мэйлахи?

      – Да нет, он в Уэстмите, у Бэннонов.

      – Все еще? Мне Бэннон прислал открытку. Говорит, подцепил себе там одну молоденькую. Фотодевочка, он ее так зовет.

      – Заснял, значит? С короткой выдержкой?

      Бык Маллиган уселся снять башмаки. Из-за выступа скалы высунулось красное отдувающееся лицо. Пожилой мужчина вылез на камни, вода блестела на его лысине с седоватым венчиком, вода струилась по груди, по брюху, капала с черных мешковатых трусов.

      Бык Маллиган посторонился, пропуская его, и, бросив взгляд на Хейнса и Стивена, ногтем большого пальца набожно перекрестил себе лоб, уста и грудную клетку.{59}

      – А Сеймур опять в городе, – сказал юноша, ухватившись снова за выступ. – Медицину побоку, решил в армию.

      – Да иди ты, – хмыкнул Бык Маллиган.

      – На той неделе уже в казарму. А ты знаешь ту рыженькую из Карлайла, Лили?

      – Знаю.

      – Прошлый вечер на пирсе с ним обжималась. У папаши денег до черта.

      – Может, она залетела?

      – Это ты Сеймура спроси.

      – Сеймур – кровопускающий офицер! – объявил Бык Маллиган.

      Кивнув самому себе, он стянул с ног брюки, выпрямился и изрек избитую истину:

      – Рыжие бабы блудливы, как козы.

      Встревоженно оборвав, принялся щупать свои бока под вздувшейся от ветра рубашкой.

      – У меня нет двенадцатого ребра{60}, – возопил он. – Я Uebermensch[9]. Беззубый Клинк и я, мы сверхчеловеки.

      Он выпутался из рубашки и кинул ее к вороху остальной одежды.

      – Здесь залезаешь, Мэйлахи?

      – Ага. Дай-ка местечко на кровати.

      Юноша в воде оттолкнулся назад и в два сильных, ровных гребка выплыл на середину заливчика. Хейнс с сигаретой присел на камень.

      – А вы не будете? – спросил Бык Маллиган.

      – Попозже, – отвечал Хейнс. – После завтрака не сразу.

      Стивен повернулся идти.

      – Я ухожу, Маллиган, – сказал он.

      – А дай-ка тот ключ, Клинк, – сказал Бык Маллиган, – мою рубашку прижать.

      Стивен протянул ему ключ. Бык Маллиган положил его на ворох одежды.

      – И двухпенсовик на пинту. Кидай туда же.

      Стивен кинул два пенса на мягкий ворох. Одеваются, раздеваются.

58

Саженей пять… – вкупе с темой утопленника, Шекспиров мотив («Буря», I, 2).

59

Ногтем большого пальца… перекрестил – такое крестное знамение делается перед чтением Евангелия на службе.

60

Одного ребра не было у Адама, первого человека. Маллиган, следовательно, объявляет Адама ницшевским сверхчеловеком, чему возможно такое оправдание: в гл. 5 книги «Так говорил Заратустра» (1883) утверждается, что «самое презренное из всего… последний человек»; отсюда, первый человек – самое достойное, т. е. сверхчеловек.

9

Сверхчеловек (нем.).