Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

коричневой униформе, марширует послушно за штурмовиком, танцует с ним спортивные танцы – те, что танцевали на фашистских празднествах в Нюрнберге. Потом, неожиданно для зрителей, в руках у штурмовика и девушки оказываются автоматы, и они маршируют прямо на зрительный зал, а юноша в белом агонизирует, и девушка видит это. На мгновение она останавливается, она очнулась, она замирает, а затем стреляет в себя из автомата. Затемнение.

      Тишина. Зал не аплодирует. Все сидят молча, даже когда дали полный свет. И только РОГМЮЛЛЕР несколько раз похлопал исполнителям.

      ЖУРНАЛИСТ. Она не туда стреляла…

      АНИ. Куда ей надо было стрелять?

      ЖУРНАЛИСТ. Если она любила того белого парнишку, ей надо – стрелять в коричневого.

      АНИ. А что коричневый? Слабый, глупый, обманутый, добрый мужчина.

      ЖУРНАЛИСТ. По-моему, артисты трактуют его как тирана… Он служит тирании.

      АНИ. Ну и что? Тирания хотя бы освобождает от мучительной необходимости думать.

      ЖУРНАЛИСТ. Под большим тираном свои собственные злодейства кажутся безобидными. А? Послушайте, Ани, это звучит банально, но тем не менее мне хочется чем-то помочь вам. Правда.

      АНИ. Я не понимаю мужчин, которые хотят помочь женщине. Такие мужчины не умеют любить. Послушайте, уезжайте отсюда, милый…

      ЖУРНАЛИСТ. Ну-ка, скажите еще раз.

      АНИ. Я прошу вас – уезжайте отсюда. Сейчас, сегодня, немедля…

      ЖУРНАЛИСТ. Не это.

      АНИ. Вы хотите, чтобы я повторила слово «милый»?

      ЖУРНАЛИСТ. Да.

      АНИ. Если вы хорошо уплатите, я скажу «любимый».

      ЖУРНАЛИСТ. Вы плохо играете шлюху. Лучше пойте. Это у вас выходит значительно интересней.

      АНИ. Я не обиделась. Вы любите дождь?

      ЖУРНАЛИСТ. Люблю.

      АНИ. Пойдемте бродить под дождем, а?

      ЖУРНАЛИСТ. Пошли.

      Они уходят.

      2

      То же помещение, но сейчас здесь нет никого, кроме Рогмюллера. К нему подходит АЗИАТ.

      РОГМЮЛЛЕР. Ну?

      АЗИАТ. Они гуляли по набережной до часу сорока трех минут. После они поехали на такси «АМ-Л 7642» в кабаре аэропорта.

      РОГМЮЛЛЕР. Кто это видел?

      АЗИАТ. Мой человек.

      РОГМЮЛЛЕР. Кто именно?

      АЗИАТ. Мой верный человек.

      РОГМЮЛЛЕР. Где они сидят?

      АЗИАТ. Я еще не получил сведений, я торопился к вам.

      РОГМЮЛЛЕР. Они сидят за третьим столом на втором этаже.

      АЗИАТ. Откуда вы знаете?

      РОГМЮЛЛЕР. У меня сейчас там свой верный человек.

      АЗИАТ. Кто?

      РОГМЮЛЛЕР. Один – один, мой дружочек. Я же ответил вашими словами: «Верный человек».

      АЗИАТ. Покажете?

      РОГМЮЛЛЕР. Никогда.

      АЗИАТ. Не боитесь их визита в аэропорт?

      РОГМЮЛЛЕР. Отправлять Републикэна в Москву самолетом – безумие. В Москву идут наши самолеты. «Люфтганзы». Мы посадим самолет в Берлине, если он сядет в него.

      АЗИАТ. Но есть еще белградский рейс. Его выполняют англичане. И летит их самолет