Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

помните! Забыв тех героев, которые свершили самую великую и добрую революцию, вы предадите самих себя, свое сердце, свою мечту!»

      ПОСТЫШЕВ. Они будут помнить.

      БЛЮХЕР. Пошли в окопы. Через час – штурм Волочаевки.

      ПОСТЫШЕВ. Слышишь?

      БЛЮХЕР. Что?

      ПОСТЫШЕВ. Ночь какая божественная.

      БЛЮХЕР. Стрелять перестали совсем…

      ПОСТЫШЕВ. В такую ночь стрелять – красоту рушить.

      БЛЮХЕР. Ну, до утра, Пал Петрович.

      ПОСТЫШЕВ. До утра, Василий Константинович…

      БЛЮХЕР. Пал Петрович… А ведь верно… Поют… Мужики поют… Слышишь…

      Поют мужики протяжную песню – о доме, который бросили, о детях, которые остались одни, о бабах, которые одни горемычничают. Подходит ГРЖИМАЛЬСКИЙ.

      ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Василий Константинович, дальнейшее ожидание деморализует войска. Моя жена в свое время ставила любительские спектакли. У них был термин – «передержать спектакль». Пусть лучше выпустить чуть раньше, поможет энтузиазм, напор, горение.

      ПОСТЫШЕВ. Андрей Иванович, дорогой, фронт – не спектакль, там не из игрушечных пистолетов стреляют.

      ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Если б я решил саботировать – то лучшей ситуации не сыщешь. Все вокруг ропщут, считают, что это мы, бывшие генералы, удерживаем вас от последнего броска…

      БЛЮХЕ Р. Кто именно?

      ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Увольте от точного ответа, я считаю это доносительством.

      БЛЮХЕР. Помните Пушкина. «Мы ленивы и нелюбопытны»? Мы еще склонны прикрывать невежество – в военной науке тоже – презрительной ухмылкой обожравшегося культурой Фауста. Соскобли с иного «Азбуку коммунизма» – и предстанет голенький крикун-обыватель.

      ПОСТЫШЕВ. А что касается недовольных медлительностью Блюхера – то это нам выгодно: это дезинфекция, которой во Владивостоке не могут не верить, потому что она исходит от преданных, но недалеких людей.

      ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Вы страшные хитрецы.

      БЛЮХЕР. А как без нее воевать-то, без хитрости? Какие у вас пропозиции по завтрашнему бою?

      ГРЖИМАЛЬСКИЙ. Здесь я предлагаю вам широкую деятельность…

      БЛЮХЕР. У индусов есть поговорка: «Горе тому народу, правитель которого слишком деятелен». Как бы нам такому правителю не уподобиться? Ну, пошли в штаб, будем все перепроверять напоследок.

      ПОСТЫШЕВ. Счастливо.

      БЛЮХЕР. Ты в окопы?

      ПОСТЫШЕВ. Да.

      БЛЮХЕР и ГРЖИМАЛЬСКИЙ уходят. ПОСТЫШЕВ стоит, замерев, слушая песню. К нему подходят ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ БОЙЦЫ.

      ПЕРВЫЙ БОЕЦ. Пал Петров, когда ж начнем?

      ВТОРОЙ БОЕЦ. Душа истомилась – сковырнуть надо белого гада, в дома вернуться, землю нежить.

      ПОСТЫШЕВ. Землю нежить…

      ПЕРВЫЙ БОЕЦ. Мы теперь заново рожденные, мы теперь все окрест вдвойне любим: и небо, и бабу, и землю, и дите.

      ПОСТЫШЕВ. Это как понять – «заново рожденные»?

      ВТОРОЙ БОЕЦ. Кто из труса выкарабкался и стал врагу в глаз смотреть.

      ПОСТЫШЕВ. Ну, пошли. Вон солнце забрезжило. Через час – штурм Волочаевской сопки.

      ПЕРВЫЙ БОЕЦ. Слава тебе, господи! Спаси, сохрани и помилуй – наше красное дело!

      ПОСТЫШЕВ.