Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

Я очень боюсь за нее.

      РОГМЮЛЛЕР. Я увижу ее послезавтра. Послезавтра я буду у нас в Рансдорфе.

      Подходит КЕЛЬНЕР.

      Пожалуйста, принесите этой крошке, которая хорошо дрыгает ногами, миндальное печенье, молоко и землянику.

      КЕЛЬНЕР. Фрэд, земляника баснословно дорога.

      РОГМЮЛЛЕР. Раз в месяц можно позволить себе роскошь.

      КЕЛЬНЕР. Две порции?

      ТАНЦОВЩИЦА. Мы поделимся одной.

      КЕЛЬНЕР уходит.

      Ты помнишь и про мою любимую землянику, папа?

      РОГМЮЛЛЕР. Я только оттого еще и живу, что помню о вас всё. Всё, потому что вы – это родина.

      ТАНЦОВЩИЦА. Я никогда не думала, что это такое мучительное счастье – выполнять свой долг перед нашей родиной.

      РОГМЮЛЛЕР. В тебе не борется два человека: артист и разведчик?

      ТАНЦОВЩИЦА. Я ненавижу себя – балерину. Мне омерзительно танцевать эту гадость… Но я помню тебя: «Гражданина создает дисциплина и точное сознание своего долга перед фюрером». Тебе понравилось, как мы работаем номер?

      РОГМЮЛЛЕР. Он очень убедителен.

      ТАНЦОВЩИЦА. Тебя не шокировал наш артистизм в этом пошлом танце?

      РОГМЮЛЛЕР. Во-первых, без этого омерзительного танца ты не имела бы возможности ездить по миру как антифашист, изгнанный из рейха. А во-вторых, разведчик перестает быть нужным нации, если он потерял артистизм в прикрывающей его профессии. Ты же, наоборот, набираешь силу в том деле, которое позволяет тебе с наибольшей отдачей быть полезной родине. Впрочем, чуть-чуть можно притушить вашу антигерманскую направленность… Он слишком убедителен.

      ТАНЦОВЩИЦА (передает ему кассету). Здесь фото журналиста и певицы. Я снимала их все время, пока они были здесь. Никто из посторонних к ним не подходил.

      РОГМЮЛЛЕР. Хорошо.

      ТАНЦОВЩИЦА. Я не слишком долго задерживаюсь с тобой?

      РОГМЮЛЛЕР. Мне сейчас очень нужно, девочка, чтобы ты побыла со мной… Очень… Спасибо тебе, умница… Скажи… Ани была ласкова с ним? Просматривалась взаимная увлеченность?

      ТАНЦОВЩИЦА. Нет. Они были сдержанны.

      РОГМЮЛЛЕР. Пойдем танцевать… Всегда мечтал потанцевать с дочерью.

      Подходит КЕЛЬНЕР.

      КЕЛЬНЕР. Земляника слишком рано взращена, она еще с зеленью, поэтому не слишком сладкая, Фрэд.

      РОГМЮЛЛЕР. Ничего, я люблю кислое.

      РОГМЮЛЛЕР и ТАНЦОВЩИЦА уходят на эстраду, где танцует несколько пар.

      4

      Мастерская скульптора. Одна стена – сплошное стеклянное широкое окно. Вдоль другой стены стоят скульптурные портреты из цикла «Концлагерь». ЖУРНАЛИСТ идет по мастерской и молча показывает АНИ работы.

      АНИ. Как называется этот цикл?

      ЖУРНАЛИСТ. «Концлагерь».

      АНИ. Почему скульптор уехал из рейха?

      ЖУРНАЛИСТ. Откуда-откуда?

      АНИ. Из Германии.

      ЖУРНАЛИСТ. Он не уезжал. Его изгнали.

      АНИ. За что?

      ЖУРНАЛИСТ. Вы давно из Германии? Вы не знаете, что происходит у вас на родине? Гитлеровским бонзам не нравится его искусство. Геббельсу не может нравиться искусство коммуниста.

      АНИ.