Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

Какую главную мечту имеешь в жизни?

      ВАСИЛЬЕВ. Торжество революции в мировом масштабе.

      ДЕВУШКА. Что сделал для этого?

      ВАСИЛЬЕВ. Учу английский язык по приказу главкома Блюхера. Провел со своей комсой семь коммунистических субботников. Отремонтировал в нашем депо три полевые кухни в сверхурочное время! Отдал для нужд фронта свои хромовые сапоги!

      БЛЮХЕР. Голенища бутылочками?

      ВАСИЛЬЕВ. Что я – старик? Гармоника – напуск, сдвигаешь их, бывало, так аж скрежет стоит, как предсмертный стон мирового империализма!

      БЛЮХЕР. Годится. Следующий.

      СЕКРЕТАРЬ. Получаешь направление на бронепоезд.

      ВАСИЛЬЕВ. Доверие оправдаю. Вернусь с победой.

      СЕКРЕТАРЬ. Следующий.

      Входит НИКИТА ШУВАЛОВ.

      НИКИТА. Шувалов, Никита.

      СЕКРЕТАРЬ. Давно в рядах комсы?

      НИКИТА. Третий год.

      ДЕВУШКА. Что сделал для революции?

      НИКИТА. Ничего.

      ДЕВУШКА. Разъясни.

      НИКИТА. И так понятно. Революции нужны бойцы, а меня держат машинистом на «кукушке». Я вожу бараньи туши с бойни на базар для купцов советского выпуска.

      БЛЮХЕР. А если советские купцы помогают кормить народ? Ты все равно против?

      НИКИТА. Да не против я. Плевать мне на них семь раз с присыпью. Меня они не волнуют, я сам себя волную. Талдычат: погоди, ты еще пригодишься революции, погоди.

      БЛЮХЕР. Дождался. Идешь машинистом на бронепоезд.

      НИКИТА. Давно бы так, а то тянут чего не поймешь. (Уходит.)

      СЕКРЕТАРЬ. Это хорошо, что на бронепоезд. У него белые отца в топке сожгли. Он на них бешеный.

      Входит ПОТАПОВ.

      ПОТАПОВ. Здравствуйте, товарищи. Василий Константинович, на минуту.

      БЛЮХЕР. Что стряслось?

      ПОТАПОВ. Взят Чен. Вокруг Исаева кольцо, связь с ним оборвалась.

      БЛЮХЕР. Едем в штаб.

      Картина вторая

      ВАНЮШИН, ИСАЕВ и СЛЕСАРЬ. Номер «Версаля».

      ВАНЮШИН (он пьян). Слушай, цинковое лицо… Зачем ты здесь торчишь? Мы ж тебя прогоняли сто раз.

      СЛЕСАРЬ. Господин Ванюшин, служба… Вот на Максим Максимыча покушение подполье тутошное готовит как на продажного белого писаку – я к ему личным охранником прикреплен. И чтоб ни на шаг… Служба, господин Ванюшин, служба, куда от нее денешься…

      ВАНЮШИН. Черт с тобой, сиди. Только на меня не смотри – у тебя глаза оловянные.

      ИСАЕВ. Николай Иванович, мудрость – это спокойствие…

      ВАНЮШИН. Вот врезочка, Максим Максимыч. Из московской газеты «Раннее утро» от 17 октября 1912 года. Полюбопытствуйте. Только вслух. Я наслаждаюсь, когда слушаю это.

      ИСАЕВ. «Вчера у мировой судьи слушалось дело корреспондента иностранной газеты Фредерика Раннета по обвинению его в нарушении общественной тишины и спокойствия. Находясь в ресторане в компании иностранцев и будучи навеселе, Раннет подошел к официанту Максимову и ударил его по лицу. Составили протокол. Раннет заявил, что он не желал оскорблять Максимова, а хотел только доказать, что в России можно всякому дать по лицу и отделаться небольшим расходом в виде денежного