Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

растратчик.

      ГИАЦИНТОВ. Коля, ты к Фривейскому как относишься?

      ВАНЮШИН. Никак. Он мне не интересен. А что?

      ГИАЦИНТОВ. Ничего. Поинтересоваться можно?

      ВАНЮШИН. Контрразведка зря не интересуется.

      ГИАЦИНТОВ. А с Максимом ты давно знаком?

      ВАНЮШИН. Я с ним прошел весь Ледовый поход от Омска до Харбина.

      ГИАЦИНТОВ. А что, если мы его возьмем к себе?

      ВАНЮШИН. Он не согласится. Сволочи, в кофе соли много кладут.

      ГИАЦИНТОВ. Турецкий рецепт.

      ВАНЮШИН. Ерунда, просто кофе зазеленелый, иначе он плесенью отдает, если без соли-то.

      ГИАЦИНТОВ. Ты скоро на фронт?

      ВАНЮШИН. Сегодня.

      ГИАЦИНТОВ. Вдвоем с министром иностранных дел? Подкрепить наступление?

      ВАНЮШИН. Да.

      ГИАЦИНТОВ. Не опасно?

      ВАНЮШИН. Я щекотку люблю.

      ГИАЦИНТОВ. Слушай, я снова об Исаеве…

      В кабинет входит один из сотрудников Гиацинтова – агент СЛЕСАРЬ.

      Ну?

      СЛЕСАРЬ. Боязно выразиться.

      ГИАЦИНТОВ. А ты не бойся. Извини, Коля, пусть он мне пошепчет, дисциплина есть дисциплина.

      СЛЕСАРЬ (тихо, Гиацинтову). Танки, что сегодня пришли в порт, кем-то выведены из строя. В бензопровод соляная кислота залита – они теперь на месяц в ремонт станут.

      ГИАЦИНТОВ швыряет на стол ложку, стремительно выходит из номера. Следом за ним СЛЕСАРЬ.

      ВАНЮШИН. Что случилось, Кирилл?

      ГИАЦИНТОВ (с порога). А, пустяки, я скоро вернусь (уходит).

      ВАНЮШИН уходит. Следом появляются ИСАЕВ и ФРИВЕЙСКИЙ.

      ИСАЕВ. Послушайте, Алекс. Не хотите со мной иметь дел – и не надо, бог ты мой праведный! Вы уже достаточно сделали как патриот России и Белого движения. То, что вы передали мне сейчас, – поверьте, Высший монархический совет в Берлине благодарно запомнит, и запомнит надолго. Вы оказали громадную услугу мне, как газетчику, в частности, а общему Белому движению – вообще. И вдруг впали в транс, чуть не истерику разыгрываете.

      ФРИВЕЙСКИЙ. Это не истерика. Я спать не могу. Мне кажется, что паркет колышется, понимаете вы это или нет?! Я все время борюсь с желанием пойти к Гиацинтову и упасть перед ним на колени! А он меня уже третий раз щупал, каверзы спрашивал…

      ИСАЕВ. Да? Занятно… Меня Гиацинтов как-то приглашал на охоту, я не смог, а в следующий раз, если пригласит, я поеду и поговорю с ним о его дружбе с нами.

      ФРИВЕЙСКИЙ. Вы с ума сошли! Этот зверь нас уничтожит!

      ИСАЕВ. Или вы играете со мной какую-то непонятную мне игру, или вы близорукий, добрый и мягкий человек.

      ФРИВЕЙСКИЙ. Послушайте, вы, стальной мужчина, я смотрю на все и вижу, что вы тоже всего боитесь! Всего!

      ИСАЕВ. Я? Я – нет. Почему же я? Отнюдь. Можно подумать, что это я скопировал совершенно секретный план зимнего наступления на красных. Можно подумать, что это я давал журналисту смотреть план японских поставок танков и орудий. Прежде чем говорить о моей боязни, подумайте – нет ли у вас психического расстройства?

      ФРИВЕЙСКИЙ. Что?! Погодите, погодите… Умственное расстройство? А что – это выход. Почему вы молчите? Это – выход? Ну, не молчите