Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу. Юлиан Семенов

От вареного яйца ноль пользы, витаминов нет.

      А папочку с делом оставь, погляжу… Хотя нет… Ко мне – не надо, едем в тюрьму. Неужели все такие сволочи, а? Как же тогда русскому человеку верить, разведка?

      Центр сцены. Рельсы. Церковь, а может быть, тень от креста на толпе крестьян. Дымятся пожарища. Слышны далекие бабьи причитания. В центре крестьянского схода ПОСТЬШЕВ и те два бойца, которых он остановил во время первого панического бегства, приводят на середину сходки КОЛЬКУ-анархиста.

      ПОСТЫШЕВ. Погорельцы, идите сюда.

      К Постышеву с тихим плачем подходят несколько мужиков и баб.

      Кто вас жег?

      БАБА. Вон стоит, ирод.

      ПОСТЫШЕВ. Колька-анархист?

      МУЖИК. Он…

      ПОСТЫШЕВ. За что ты их пожег?

      КОЛЬКА. А буржуи они.

      ПОСТЫШЕВ. С чего взял?

      КОЛЬКА. С того, что у всех избы соломой крыты, а у этих кровелем.

      СТАРИК. Да господи! Кто ж тут скажет, что я такой-сякой! Семья у меня большая, все в труде! Оттого и кровель! Рази нет, мужики?!

      Мужики молчат.

      Чего молчите-та?! Мефошка, скажи! Пров, чего рыло воротишь, я ж тебе поле пахал!

      ПОСТЫШЕВ. Что ж молчите, граждане? Если старик – кулак-мироед, у меня с Колькой один разговор будет, а если он справный мужик, работал в поте лица, так я все по-иному оценю. А ну, вот вы, гражданин.

      МУЖИК. А я что? Я не знаю ничего.

      ПОСТЫШЕВ. Сам из этой деревни?

      МУЖИК. Ну а как же иначе, понятно, с этой…

      ПОСТЫШЕВ. Деда знаешь?

      МУЖИК. Какого деда?

      ПОСТЫШЕВ. Вот этого?

      СТАРИК. Меня, меня не знаешь, что ль?!

      МУЖИК. Так рази он дед? Он и не дед вовсе. Кузьма он Пантелеев.

      Из толпы выходит СТАРИЧОК с лысой головой.

      ЛЫСЫЙ СТАРИК. Гражданин комиссар Постышев, дозволь мне слово сказать.

      ПОСТЫШЕВ. Пожалуйста.

      ЛЫСЫЙ СТАРИК. Ты мужика пытаешь, гражданин Постышев, а он нынче смущенный, мужик-то. Потому и молчит. Раньше справный мужик в мироедах ходил, а потом Ильич сказал, что справный мужик – тоже человек, а не каркадил нильский, и жить наравне может. Потому как – нэп! Тут вздох по нас прошел и радость, а теперя энтот вот гражданин сказал, что он заместитель Ильича, и приказал всех справных пожечь. Вот оттого мужик смущенный и боится сказать, что Кузьма Пантелеев мужик как мужик, на себе пашет, на себе таскает, из себя жгут вьет. Я – сирота, живу Христа ради, мне страх неизвестный, потому как терять нечего, а остальные – молчат. Вы-то уйдете, а энтот – гражданин анархист – тут останется, а с им – гарнизон, а он им водки выдал и мяса со складов, они за него кому хошь голову прошибут. Вот и все!

      ПОСТЫШЕВ. Колька, ты отчего ж решил, что Пантелеев буржуй?

      СТАРИК. Да какой я буржуй?! Вон зубы-то мои где? Нет их! Голод да цинга скрошила.

      КОЛЬКА. Ишь, комедь вкручивает. Небось забыл, как вчера орал: «Пропадите вы все пропадом с вашими красными!»

      СТАРИК. Так ты ж мой комод грабил!

      КОЛЬКА. Я революционер! Мне на твои комоды семь раз плевать! А ты что для революции сделал?!

      СТАРИК. Блюхеру коня отдал!