Шпага д'Артаньяна, или Год спустя. Ораз Абдуразаков

действующее лицо пьесы, разыгрываемой под сводами Версаля, отсутствовало во время сомнительного своего триумфа, никоим образом не входившего в его планы. Зато свидетелем его стал преподобный д’Олива, хорошо помнивший наказ начальника и ловивший поэтому каждое слово. От него, впрочем, и не требовалось особых усилий, чтобы раз десять услыхать повторяемое на все лады имя Арамиса. Это обстоятельство сильно взволновало иезуита, однако он был бессилен предпринять что-либо до встречи с генералом: двери посольских покоев охранялись швейцарцами.

      Теперь, пожалуй, самое время вернуться к герцогу д’Аламеда, покинутому нами в кабинете суперинтенданта как раз в то время, когда он счёл нужным начать разговор по душам. «Давайте поговорим», – предложил он собеседнику, но эти простые слова, а в особенности – тон, которым они были произнесены, обещал больше, чем то, в чём заключалось спасение дюжины министров. Холодное, как лягушка, сердце Кольбера забилось сильнее, и он с трудом подыскал слова для начала этой жизненно важной для него беседы:

      – Монсеньёр, теперь, когда основное дело улажено или почти улажено к обоюдному удовольствию обеих держав, я считаю возможным обсудить проблемы иного характера.

      Арамис хранил молчание, руководствуясь поровну деликатностью и осторожностью. Кольбер, расценив молчание как признак участия и заинтересованности, продолжал с нарастающим воодушевлением:

      – Военные действия, как это хорошо известно вашей светлости, сопряжены с чрезвычайными расходами. И расходы эти, случается, бывают не вполне оправданы даже при благоприятном исходе кампании: политические выгоды редко выражаются в звоне монет, но они, естественно, куда более желанны, чем многомиллионные контрибуции, которые могут быть и не под силу столь же истощённому войною противнику.

      – Противнику, который, в дополнение ко всем убыткам, был ещё и побеждён, а в вашем случае наголову разгромлен, – вежливо уточнил посол.

      – Да-да, – поспешно согласился Кольбер, опасаясь упустить нить разговора, – одним словом, эти деньги исчезают бесследно, как порох.

      – Позвольте возразить, господин Кольбер. Как солдат, хочу указать вам на то, что порох, сгорая, производит выстрел. А как дипломат, напоминаю: любой выстрел имеет цель, не говоря уж о возможных жертвах.

      – Я, верно, обмолвился, – нервно усмехнулся министр, сознавая, что генерал иезуитов играет с ним, как кошка с мечущейся мышью. – Другими словами, средства, вложенные в войну, не скоро вновь обращаются в наличные. С этим вы согласны?

      – Бесспорно, господин Кольбер. Хочу только выразить надежду, да что там – полную уверенность в том, что эти расходы никоим образом не могут сказаться на состоянии французской казны. Слава Богу, финансы Франции в надёжных руках.

      Каждое слово герцога д’Аламеда кинжалом ранило сердце суперинтенданта. Однако тот нашёл в себе силы поклониться в ответ на изречённую любезность:

      – Это могло быть и впрямь так, монсеньёр, если бы не сопутствующие войне обстоятельства…

      – Понимаю, – сочувственно кивнул Арамис, – вы изволите