Постклассическая онтология права. Коллектив авторов

на систему циркулярного мышления кантианства. Так он понимает право как норму, долженствование, порядок, которые выводятся дедуктивным путем. Правопорядок является для Кельзена конгломератом норм, содержание которых заполняется неким идеальным субъектом, который он называет «авторитетом»[419]. Очевидно, что дедуктивно выстроенная норма, выступающая априори, опирается на логику и теоретическую философию. Даже правовое значение события выводится дедуктивно, следуя абстрактной схеме мышления[420]. Это не имеет ничего общего с феноменологией.

      Полагая, что право – это сформулированные и санкционированные нормы о человеческом поведении, Кауфман придает специфическое содержание правовым высказываниям. Поэтому задачей теории права он видит: с одной стороны, разработку метода для схватывание смысла содержания правовых предложений в дескриптивном анализе, а с другой, обоснование особой «связи», которая соединяет все воедино[421]. Вопрос как соединять такие разнородные сущности как факты, ценности, действия и правовые предложения, остается в концепции Кауфмана не ясно. Применение феноменологии Ф.Кауфмана ограничивается априоризмом, который представляет абстрактную теорию права, не способную быть частью жизненного мира. Таким образом, данный проект ограничивается формальной онтологией, где право лишено живой связи с миром человека.

      Как подчеркивал Гуссерль, правовое общество может идентифицироваться в качестве интерсубъективного общества, только если право признается и создается конкретными субъектами. Правовые правила превращаются в правилами принуждения, или нормы только если члены общества признают эти нормы и принимают обязательства. Только признание может поддерживать право в ракурсе наказания. Общие нормы воления действуют параллельно с нормами права, но не замещают их, поэтому правовое общество должно создавать условия для признания и тех, и других, и уметь использовать их диалектически[422]. Гуссерль подчеркивал, что принуждение следует различать как в материальном, так и идеальном смысле. Право не является продуктом культуры как музыка или язык. Сообщество, которое учреждает себя как определенный союз или объединение, руководствуется волей в поиске компромисса и только так осознается единство взаимных прав и обязанностей[423]. Анализируя эти идеи, Ю. Хабермас считает, что права без фактических принудительных компонентов не существует. «Фактичность права как социального института состоит в претензии права быть значимым, а значит иметь интерсубъективноую основу, необходимую для признания и эффективности действующих норм» – пишет философ[424]. Представляется этот подход не учитывает тот факт, что право является многомерным феноменом, не сводящимся просто к фактической реальности.

      Общие формы правовых явлений – это нормы суждения о них, поэтому позитивный порядок в феноменологическом анализе должен быть соединен с одной стороны, с интерсубъективным, а с другой,

419

Kelsen H. Was ist die Reine Rechtslehre? In: Rechtsphilosophie oder Rechtstheorie? Darmstadt, 1988. S. 243.

420

Kelsen H. Reine Rechtslehre. Nachdruck der Aufl.1960. Wien, 2000. S. 4.

421

Kaufmann F. Die Kriterien des Rechts. Eine Untersuchung über die Prinzipien der juristischen Methodenlehre. Tübingen, 1924. S. 69.

422

Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S.106.

423

Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität. Texte aus dem Nachlass. Erster Teil 1905–1920. In: Gesammelte Werke. Bd. 13. Haag, 1973. S.106.

424

Habermas J. Faktizität und Geltung. Beiträge zur Diskurstheorie des Rechts und des demokratischen Rechtsstaats. Frankfurt, 1994. S.s. 15–61.