Слоны и песок. Дмитрий Болотов

она была одинокая и суетливая. И тут же подумал: мало того, что описание неудачное, так еще всех присутствующих женщин задел.

      Женщины, подняв зады, красят оградки. Ветер разносит вонь от краски. Дерево оживает под ветром. Женщины опустили зады. Дети заходят в церковь попить. Песик писает в одуванчики.

      Венчали: Тарас и Елена. Отец Сергий называл жениха то Тарасий, то Тарас, и под конец сказал Тарасъ.

      Вера дала почитать письмо внучки из тюрьмы.

      Женя с Володей говорили про старинные ядра, а пришли опять к тому, что женщины с танкистами предпочитали не связываться.

      Алена нежно расцеловалась с Верой.

      Купол дворца блестит свежей жестью.

      Пророк изрек: культура бывает только та, что была первоначально. Это относилось к замене входных дверей.

      Пророк сказал, что гамак на флоте можно использовать и как воздушную дорогу, и рыбу ловить. Потом рассказал, как он был секретарем комсомола и организовывал соревнования по гребле на баркасах.

      Юра прибежал, у дворца растет шиповник. Мужик его обрывал. Юра думал, плоды, нет, лепестки, на свадьбу брату. Настоятель его засек: отберите у него пакет!

      Женя обнимает худую девушку в капюшоне. В прошлый раз я принял ее за юношу (не подумал про капюшон). Кажется, у нее умер младенец. Тихо и грустно заходит, походит от иконы к иконе, не зная, куда приткнуться.

      Пророк сказал: мы не можем ковать деньги на горбу у Бога!

      Таня говорит, что у тех, кто трогает иконы, отсохнут руки.

      Вдруг представил себе, как покойный Боря смеется и говорит, сквозь смех, как бывало: ой-ёй-ёй, я сейчас знаешь где?!

      Семеновна говорит: не люблю, когда в храм приходят мужчины с голыми ногами. Я подумал, она про шорты, а она про босоножки, когда видно пальцы.

      Семеновна ругается на свечи, что их делают из отходов.

      У Верки сумка в горошек. А присмотришься – это дырки.

      Юра заходит: голова мокрая. Я, удивленно: жарко?

      Юра, приглаживая остатки волос: да… торчат.

      Набор

      – Доктор мне говорит: Не нравитесь вы мне, Владимир Иванович; а я ему: Я сам себе не нравлюсь. Когда разденусь – суповой набор. Кожа, кости… ну, кое-где еще немного мяса.

      Дедок Андрюшин пришел, жалуется, ветром его раскачивает.

      Дедок Андрюшин, опираясь на палочку, покачиваясь под ветром, медленно удаляется.

      Пришел знакомый дедок: ничего не болит, а хожу с клюкой. Было сотрясение мозга: посмотрю налево – и пошел налево… посмотрел направо – и пошел направо. Выглядит неважно, исхудал. Молится без клюки, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами.

      Перед закрытием знакомая молится посреди храма. Она немного подняла ногу, поджав ее к другой, и какое-то время молится так, на одной ноге.

      Прихожанка, молившаяся на одной ножке, оказывается, на Пасху неудачно упала, и встала на ноги лишь на Троицу.

      На исходе дня было лень лезть за листком, а пришел как раз тот старик, с лицом, как скомканная бумага. И вел он себя похоже с тем другим, что снимал-надевал очки.

      Вот