Фатум. Том второй. Голова Горгоны.. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

лопатками оземь. Сверху оказались корзины, клочья какого-то тряпья и паутины. В ушах зазвенел похоронный колокол. Майор не мог ни шевельнуть пальцем, ни думать, ни звать на помощь. Он просто лежал скорчившись и ждал… ждал, что вот сейчас хряснет меч, и голова его застучит кочаном, но тут услышал властное:

      – Вставай!

      Посылая проклятия, дон кое-как поднялся на мозжащих ногах, хватая ртом воздух. По грязным щекам ползли слезы боли. Сабля, что гиря, отрывала руку. Сломанные ребра казались осколками бритвы; ему просто хотелось закрыть глаза…

      Зловещий меч припал к земле, точно принюхиваясь, прикидывая, с чего начать.

      Испанец стиснул зубы: вокруг стоячились стены, впереди дышала смерть, силе которой он не мог противостоять. Как назло, глаза начал жечь огонь: чертов пот делал свое дело. Диего зашептал молитву, чувствуя себя беззащитным, словно броненосец, с коего содрали панцирь. Он боялся, что если переломит сковавший его члены страх и бросится прочь, меч развалит его на части ранее, чем он поспеет к выходу. В горле запершило, стальной язык, с которого он не спускал глаз, начал троиться, расцветать безумным цветком, слезы застеклили глаза:

      «Господи! Что же, это грань моя? Как же так… а пакет?.. а Тереза? А моя жизнь?!»

      В жерле каменной трубы тяжисто охнул ветер и затих в гнетущей тишине.

      – Ну вот и всё, майор…

      – Беги! – вопль мексиканки заставил их повернуться.

      По ее лицу от макушки до бровей тянулась алая сеть. Кровь стекала по лбу, собираясь на кончике носа, часто капая на сорочку, но руки крепко сжимали поднятый с пола пистолет.

      Диего, судьбу не испытывая, бросился прочь, но не к дверям, а к любимой, по-прежнему ожидая, что в следующий миг последует удар, но оглянуться не смел. Ощущение клейкого, скользкого страха пропитало его и он готов был скоблить свою кожу ножом, хоть до крови, хоть до костей.

      Грохот выстрела призрачным эхом отгудел в стенах и вместе с пороховым облаком прилип к потолку. Сзади захрустели корзины, затрещал перевернутый стол. Как пловец, ныряющий за жемчугом, дон перелетел через шеренгу бочек, крутнулся кубарем и вскочил на ноги, загораживая девушку.

      Где-то у ворот миссии люто зашлись собаки; но они слышали лишь бой собственной крови в висках, будто стук молотка по крышке гроба. Темноту вспороло жало меча – ужас окутал их плечи ледяным покрывалом.

      Пуля вырвала твари левую скулу, раздробив в крошево кость. Из дыры что-то сочилось: черное и блестящее.

      Тереза, задыхаясь, вцепилась в Диего.

      – А-а-а-а-а-а!!! – истерически завизжала она, кусая пальцы, зажимая себе рот.

      Vacero механическим рывком крутнул голову и оставшимся тлеющим глазом нашарил укрывшихся. И дону показалось, ровно он заглянул в ямину со змеями. Там ползало такое… чего он не желал знать.

      – Беги! Я задержу его! – прохрипел дон. – Какого дьявола ждешь? Ну?!

      Она лишь крепче сжала его плечо.

      Он сплюнул с досады и грязно выругался.

      «Черт знает что!.. А впрочем, – он крепче сжал оружие и