.

ж эти Черные Ангелы? – майор ощутил укол самолюбия из-за того, что не удержался от поспешного вопроса.

      – Черные Ангелы? – сержант пыхнул трубкой, прищурив глаза. – Это души тех, кто пытался поднять руку на НЕГО.

      Винсенте закончил рассказ, взялся прочищать мундштук.

      – Забавная история, – заметил наконец Диего и недоверчиво хмыкнул.

      – Забавная, говорите? Забавнее всего, что ОН по-прежнему скачет где-то неподалеку.

      Де Уэльва перевел взгляд на падре Игнасио, как на третейского судью, но тот, к его изумлению, утвердительно кивнул головой.

      Майору, несмотря на жарко пылающий камин, вдруг сделалось зябко. Он поплотнее запахнул сюртук и поднял кружку.

      – И всё-таки, сын мой, – в голосе настоятеля дрожала струна нетерпения, – тот всадник в ущелье…

      – О нет! – угадав мысли падре, махнул рукой Диего. – Мой знакомый столь же мало похож на Vacero, как бык на свинью.

      Монахи недоверчиво переглянулись и вновь воззрились на мадридского гонца.

      Де Уэльва, чувствуя, что его слова подвергают сомнению, горячо воскликнул:

      – Святые отцы! Я готов поклясться на Библии, что конь и всадник были из костей и мяса. Более того, я знаю, кто они…

      Пять пар глаз впились в лицо андалузца.

      – Иезуиты.

      – О Мадонна! – Эффект был такой, как если б пальнули из пушки на кладбище, да еще в страстную пятницу.

      – Худые вести, братья! – его священство наложил на себя крест. – Более тридцати лет, как Орден Иисуса по Указу папы Климента Четвертого убрался с этой земли. Новая Испания была поделена между нами и францисканцами, и вот опять запахло псиной.

      Губы доминиканцев зашептали молитвы.

      Майор выпил еще вина. Вдумчиво глядя на мрачливые, постные, как облатка, лица монахов, ему почему-то вдруг стало весело. Сверкнув коньячными очами, он затянул:

      В Пасху это было,

      В первый день недели:

      На поля Оливы

      Мавры налетели.

      Ай, поля Оливы!

      Ай, просторы Грани!

      Положили мавры

      Христиан немало.

      Монашеская братия весьма удивилась столь резкой перемене настроения гостя, но еще крепче была озадачена его заявлением:

      – Друзья, право, я рад вашим россказням. Мистериозо! Очень загадочно! Ей-Богу, путешествовать в краю, где не живут призраки, феи и колдуны, было бы скучно!

      Он решительно поднялся и церемонно раскланялся. Затем извлек из кавалерийского подсумка торчащий сверток. Туго схваченный сыромятным ремнем, он был вытянутым, как держак кувалды, но не столь длинный, хотя и уве-систый.

      – Я слышал, вы, брат Олива, собираетесь завтра отправиться в Мехико?

      Мешки под глазами старика настороженно дрогнули; выдержав паузу, он, наконец, кивнул головой.

      – Прекрасно! – Диего положил сверток на край стола. – Не в службу, а в дружбу; передайте это настоятелю кафедрального собора архиепископу Доменико Наварре.

      – А