Идущие полем. Снежана Каримова

я все-таки собрался духом и решил спросить совета у Кусочкова. Должна же все-таки быть от него какая-то польза!

      Священник поскреб свой лысый подбородок, размышляя, и выдал:

      – Вот в школе у вас вечно между собой разговоры о фильмах про супергероев, книги о мальчике волшебнике, странная музыка, которую твои одноклассники зовут попсой.

      Я кивал и рассматривал синеватое пятно на ногте большого пальца – пару дней назад не слишком удачно приколотил половицу.

      – Все эти сериалы, комиксы… Ты словно в плену. Сидишь, окруженный испытаниями и соблазнами. И, знаешь, что?

      – Что? – я перестал созерцать ноготь в надежде, что сейчас Кусочков выдаст мне решение всех проблем.

      Отец Анатолий подошел к полке с книгами, вытащил тоненькую брошюрку и, послюнявив палец, полистал ее. Найдя нужное место, он откашлялся и зачитал:

      – «А что делает мудрый человек в плену? Он не рвется через колючую проволоку, не митингует, не ударяется в тоску, не сетует на своих надсмотрщиков и конвоиров. Оказываясь в пленной ситуации, он садится, осматривается вокруг и говорит: «Так, будем устраиваться и жить здесь5».

      Кусочков протянул мне тонкую книжонку. На ее обложке я прочитал «Церковь, дети и современный мир».

      Да уж, так себе выход.

      – Никакие внешние обстоятельства не могут обременить духовного человека по-настоящему, – сказала отец Анатолий. – Будь выше ситуации и приспосабливайся. Нельзя трусливо прятаться от действительности, какой бы она ни была. Наш мир жесток, но нужно отвечать ему любовью. Да, и, в конце концов, – буднично добавил Кусочков, глядя на мою кислую физиономию, – устанут-перестанут. Ты новенький. Но скоро к тебе интерес остынет. Это даже лучше, что они не приняли тебя. Знаю я этого Леху. Или ты хочешь оставить школу?

      Конечно, нет! Хотя, будь мамина воля, она учила бы нас только псалмам и держала бы у своей юбки. Благо отец Анатолий не был против учебы, боялся, наверное, что мама во вдохновленном порыве упорхнет поближе к какой-нибудь православной гимназии. Поэтому, обычно, он повторял: «Кесарю – кесарево, богу – богово» – и наставлял маму чаще водить нас в церковь.

      А пока, каждый будний день, я добровольно сдавался в плен. Но однажды Леха все-таки добрался до вершины своей вседозволенности. И я не выдержал.

                                          ***

      Как-то я, не подозревая беды, возвращался из столовой в класс. Каланча с утра был не в духе, и я старался его избегать.

      А он, кажется, наоборот.

      Леха налетел на меня со спины, повалил и стал бить головой об пол.

      – Подставляй левую щеку, Святоша! – бойко выкрикнул он.

      Его дружки столпились и заулюлюкали. А Каланча, несколько раз приложив меня к школьному линолеуму, как ни в чем не бывало, отправился дальше.

      Я сел и запустил руки в волосы. Справа у виска назревала здоровенная шишка.

      Я быстро поднялся – не сидеть же

5

Церковь, дети и современный мир, составитель А. Рогозянский, издательство «Новый город», Санкт-Петербург, 1997 г.