Упраздненный театр. Стихотворения. Булат Окуджава

и страданья,

      торжества и увяданья, колдовства и мастерства.

      И у самого порога, где кончается дорога,

      веселился, и кружился, и плясал хмельной немного

      лист осенний, лист багряный, лист с нелепою резьбой…

      В час, когда печальный ястреб вылетает на разбой.

      О кузнечиках

      Два кузнечика зеленых в траве, насупившись, сидят.

      Над ними синие туманы во все стороны летят.

      Под ними красные цветочки и золотые лопухи…

      Два кузнечика зеленых пишут белые стихи.

      Они перышки макают в облака и молоко,

      чтобы белые их строчки было видно далеко,

      и в затылках дружно чешут, каждый лапкой шевелит,

      Но заглядывать в работу один другому не велит.

      К ним бежит букашка божья, бедной барышней бежит,

      но у них к любви и ласкам что-то сердце не лежит.

      К ним и прочие соблазны подбираются, тихи,

      но кузнечики не видят – пишут белые стихи.

      Снег их бьет, жара их мучит, мелкий дождичек кропит,

      шар земной на повороте отвратительно скрипит…

      Но меж летом и зимою, между счастьем и бедой

      прорастает неизменно вещий смысл работы той,

      и сквозь всякие обиды пробиваются в века

      хлеб (поэма), жизнь (поэма), ветка тополя (строка) …

      Шарманка-шарлатанка

      Е. Евтушенко

      Шарманка-шарлатанка, как сладко ты поешь!

      Шарманка-шарлатанка, куда меня зовешь?

      Шагаю еле-еле, вершок за пять минут.

      Ну как дойти до цели, когда ботинки жмут?

      Работа есть работа. Работа есть всегда.

      Хватило б только пота на все мои года.

      Расплата за ошибки – она ведь тоже труд.

      Хватило бы улыбки, когда под ребра бьют.

* * *

      Оле

      Он, наконец, явился в дом,

      где она сто лет вздыхала о нем,

      куда он сам сто лет спешил:

      ведь она так решила и он решил.

      Клянусь, что это любовь была.

      Посмотри – ведь это ее дела.

      Но, знаешь, хоть Бога к себе призови,

      всё равно ничего не понять в любви.

      И поздний дождь в окно стучал,

      и она молчала, и он молчал,

      и он повернулся, чтобы уйти,

      и она не припала к его груди.

      Я клянусь, что и это любовь была.

      Посмотри – ведь это ее дела.

      Но, знаешь, хоть Бога к себе призови,

      всё равно ничего не понять в любви.

* * *

      А как первая любовь – она сердце жжет.

      А вторая любовь – она к первой льнет.

      А как третья любовь – ключ дрожит в замке,

      ключ дрожит в замке, чемодан в руке.

      А как первая война – да ничья вина.

      А вторая война – чья-нибудь вина.

      А как третья война – лишь моя вина,

      а моя вина – она всем видна.

      А как первый обман – да на заре туман.

      А второй обман – закачался пьян.

      А как третий обман – он ночи черней,

      он ночи черней, он войны страшней.

      Ночной разговор

      Оле

      – Мой