Власть Прозерпины. Марита Мовина-Майорова

подошла к шалашу, обречённо, не зная, что сказать ему. Почему она вернулась, так и не дойдя до селения? Как объяснить ему это, чужому, не знавшему их обычаев? Как не показать ему, что она обречена остаться с ним?

      Шалаш был пустой. Холод заполнил все его пространство. Ей показалось на минуту, что здесь никого никогда и не было. Где же он? Она оглянулась вокруг, и не увидела на снегу других следов, кроме своих. В ней не дрогнуло ничего. Так натерзалась она, идя в селение и возвращаясь обратно. Так намучилась она в последнее время, скрывая от него свои сомнения и страхи.

      Незнакомец исчез…

      Медленно она прошла внутрь, в леденящую пустоту шалаша. Легла на кровать изо мха и еловых лап. Их кровать. Закрыла глаза.

      …В проём шалаша светили далёкие звезды. Тело её окоченело и уже не чувствовало холода. Она была абсолютно одна. И абсолютно свободна…

      Глава 3

      ПРОДОЛЖЕНИЕ НАЧАЛА

      ИТАЛИЯ.

      РИМ.

      1.

      Ярко светило солнце. Где-то внизу, за стенами, был слышен гул большого города.

      «Вечного» города.

      Иногда, из преддверий этого каменного памятника, сюда даже доносился смех. Но здесь, наверху, в сердцевине храма, стояла средневековая тишина. И люди, которые были веселы и беззаботны там, внизу, в преддверии – здесь напрягались и замирали изнутри. С трепетом и благоговением они медленно шествовали по внутренним пространствам этого храма и почти боялись дышать. Не то, что говорить громко.

      Здесь не было экскурсоводов. Здесь никто никому ничего не рассказывал. Здесь все и так было понятно. На уровне интуиции – здесь стояла История. Она здесь осталась и стояла. Здесь было её пространство, её территория. Здесь, хотя за стенами жил уже почти двадцать первый век, полновластной хозяйкой была она – История Средневековья. И ни один человек, попадавший сюда случайно или специально – посмотреть, не подвергал сомнению её права. Здесь она диктовала свои условия поведения. Люди как-то сразу понимали, что тогда были жестокие времена, и церемониться с ними никто бы не стал.

      Именно этим страхом и была пропитана вся атмосфера базилики. Суровость тех времён была налицо.

      Потому люди благоговейно и с интересом смотрели на стены базилики, на прекрасно сохранившиеся здания. Но ни у кого не возникало желания проникнуть внутрь. И они не задерживались вообще: чинно, но достаточно быстро покидали священные пределы.

      Ей было хорошо!

      Всем своим естеством она чуяла, что вернулась домой. Эти толстенные стены, окна-амбразуры, узкие пространства внутренних двориков, красный кирпич построек – все было её, родное. Именно здесь она провела свои самые лучшие годы! Здесь душа её была наполнена покоем, и жизнь её протекала размеренно и счастливо. Здесь она впервые полюбила.

      Ей не хотелось уходить отсюда! Тишина и солнце – всё было, как тогда. Трепетность сердца и смутные желания юности – всё это было пережито именно здесь.

      Она