В финале Джон умрет. Дэвид Вонг

которой плавают какие-то комочки.

      Полицейский указал на снимок «ямайца».

      – Его ты знаешь?

      – Он был на вечеринке. Именно он дал Джону наркоту. Так сказал сам Джон.

      Но это вам уже известно – верно, детектив?

      – Брюс Мэтьюс, торгует разными фармацевтическими препаратами на углу Тринадцатой улицы и Лексингтон-авеню. Без лицензии.

      Я кивнул в сторону красных фотографий.

      – А это что?

      Морган показал на снимок Мэтьюса.

      – До.

      А затем на снимки, залитые красным.

      – После.

      На первой фотографии кто-то словно вывалил на пол ведро сырых бифштексов и куриных костей: куски мяса на ковре, некогда коричневом, а теперь покрытом свежей багряно-черной краской. На следующем снимке крупный план одной из стен; поверхность наполовину покрыта темно-красным, повсюду куски мяса. На третьем виднелась отрубленная смуглая рука в луже крови – пальцы полусогнуты, на ладони пластырь.

      Я отвел глаза; внезапно меня прошиб пот. В зеркале снова та же картина – я лицом к лицу с Морганом. Неужели он думает, что я замешан в этом деле? Меня подозревают в совершении преступления? Я запаниковал и уже не мог «читать» полицейского. Он глядел на меня сверху вниз, позволяя тишине сгуститься в воздухе. В конце концов я сломался и нарушил молчание.

      – Как это произошло? Бомба? Может, какой-то…

      – В любом случае, вряд ли это сделал ты. Возможно, мы столкнулись с чем-то… э-э… находящимся за пределами нашего понимания.

      По лицу Моргана снова промелькнул испуг. Теперь я уже четко определял это чувство.

      Там есть что-то еще, только спрятано так глубоко, что даже ты не сможешь ничего прочитать.

      Дверь открылась, и детектив замолк. В комнату вбежал толстый полицейский-латиноамериканец и что-то шепнул Моргану. Тот удивленно вскинул брови, и вышел из комнаты вслед с толстяком.

      За дверью послышался шум, крики и звуки шагов. Минут через десять Морган с выпученными глазами ворвался в комнату.

      Нет, нет, нет, нет-нет-нет. Нет. Не говори это…

      – Твой друг умер.

* * *

      Щелк!

      В кассете кончилась пленка, и диктофон выключился. Должно быть, в какой-то момент Арни положил его на стол передо мной, а я и не заметил. Журналист что-то пробурчал, извиняясь, вытащил новую кассету и начал вставлять ее в диктофон. Я взглянул на его блокнот и увидел, что записи обрываются на слове «холокост».

      Я отодвинул от себя тарелку с «Воссоединением огненных креветок» – блюдом, состоявшим из куриного мяса, риса и зеленого горошка. Я уже полчаса ковырялся в тарелке, откладывая в сторону курятину. При жизни эта птица страдала, поэтому я не мог заставить себя есть ее мясо. Кроме того, с рождения до смерти курицу с головы до ног покрывало дерьмо.

      – А звонок в кафе «У Денни» указан в счете за мобильник?

      – Что? Извините, я не понял.

      – Ваш друг позвонил, когда вы были в кафе «У Денни»; при этом он сидел напротив вас, без телефона. Этот звонок указан в счете