Инкубатор. Книга II. Олег Готко

нечисть с лица земли. Тем более она вся в одном месте будет.

      – Стольный град не только отдать на поруганье, но и разрушить до основанья?! – Порфироносец не поверил ушам. – А где же я тогда жить буду?!

      В наступившей тишине со стороны дверей вдруг раздался голос:

      – Если выпадет нам удача, то о хоромах тревожиться не доведётся.

      Государь дёрнулся от неожиданности и вскочил, разглядывая двух незнакомцев в тёмных пыльниках, безо всякого почтения направляющихся к столу.

      – Как сюда проникли?! – гневно сверкая глазами, вопросил он старшого, что был с посохом и сумой перемётной.

      – Слово знаю, – ответил тот и остановился напротив Зималина. – А ты, стало быть, новое величество?

      Самодержец онемел от такой невоспитанности.

      – Честь имею доложить! – Младшой вытянулся в струнку и торжественно выпалил: – Вот, ваше величество, привёл!

      Жирма пригляделся к говорившему и удивлённо протянул:

      – Ахайло? Живой?! А мы тебя уже с довольствия сняли…

      Зималин обернулся к Карафке:

      – Воевода, потрудись объяснить, что здесь происходит?!

      Карафка потрудился и, отчаянно борясь с косноязычием, объяснил венценосцу о ведуне-ушельнике, хорунжем Ахайле и хитроумном замысле, вспоминать о коем до сего дня нужды не было ввиду явного провала затеи. Слушая его, колдун кивал, придворный волшебник зло щерился, а дружинник преданно таращился на порфироносца.

      Тот же, по окончании путаных пояснений тяжело опустив грузное тело на заскрипевший стул, поинтересовался:

      – И о какой удаче ты, вещий человек, нам говорил?

      Отес снял с плеча суму, поставил на пол и произнёс весомо:

      – Вот.

      Бобел посмотрел на неё и спросил язвительно:

      – Цельная сука, тьфу, сумка удачи? Порадовал, порадовал…

      Монарх позволил себе усмехнуться краешком губ.

      – И что же нам теперь с ней делать, ложками есть на счастье, а?

      Колдун укоризненно покачал головой.

      – Я, государь, тут не шутки шутить пришёл, а помочь нечисть остановить.

      – А сможешь? – У Зималина шевельнулась надежда. – Нам бы три дня простоять да три ночи продержаться… Награжу по-царски!

      – Живым бы остаться – вот и будет мне наивысшая награда, – пробормотал под нос Отес, а потом громко произнёс: – Завтра, как выйду навстречу супостатам, надобно, чтоб все, кто стоит на стенах, завязали глаза и даже носа в бойницы не казали…

* * *

      За Отесом с лязгом закрылись кованые ворота. Он поправил плащ змеиной кожи и, привычно опираясь на посох, зашагал по дороге. На правом плече колдуна была всё та же сума, а впереди тянулась длинная тень – восходящее Солнце светило точно в спину. Из-за холмистого, дымящегося пожарищами горизонта навстречу выползала туча клубящейся пыли, указывая на приближение врага.

      Отойдя от городских стен саженей на триста, Отес остановился в тени одинокого придорожного дерева. Положил ношу на землю, ослабил верёвку так, чтобы узел развязать одним движением, и замер