А ты умеешь хранить секреты?. Софи Кинселла

мгновение теряю дар речи. Который, впрочем, удается найти достаточно быстро.

      – Вот это да! – бормочу я. – Квартет… Деннисона! Конечно, помню.

      Эти ребята играют на кларнетах. Громко, упорно, нудно, почти два часа, причем не переводя дыхания.

      – Я знал, что ты обрадуешься.

      Коннор нежно касается моей руки, и я отвечаю вымученной улыбкой:

      – Еще бы!

      Дело в том, что я, вероятнее всего, когда-нибудь полюблю джаз. В один прекрасный день. Более того, я почти уверена, что так и будет.

      Я любящим взглядом слежу за тем, как Коннор одевается, чистит зубы ниткой и берет портфель.

      – Ты надела мой подарок, – замечает он с довольной улыбкой, глядя на разбросанное по полу белье.

      – Я… я часто их ношу, – заверяю его я, скрестив пальцы за спиной. – Такие роскошные.

      – Желаю хорошо провести время с семьей. – Коннор подходит к постели, целует меня и как-то странно мнется. – Эмма?

      – Да?

      Он садится на кровать и как-то уж очень серьезно смотрит на меня. Боже, какие у него голубые глаза.

      – Я хотел кое-что сказать. – Он кусает губы. – Ты ведь знаешь, мы всегда были откровенны друг с другом во всем, что касалось наших отношений.

      – Э… да, – подтверждаю я, начиная беспокоиться.

      – Это всего лишь идея. Тебе она может не понравиться. Словом, я хочу сказать, все зависит от тебя.

      Я в полном недоумении смотрю на Коннора. Его лицо заливает краска. И вид у него ужасно смущенный.

      О господи! Что, если он извращенец? Потребует, чтобы я напяливала разные кожаные прибамбасы и размахивала плеткой?

      Впрочем, я не возражаю на время стать няней. Или медсестрой. Или Женщиной Кошкой из «Бэтмена». Отпад. А если прикупить лакированные сапоги…

      – Я тут подумывал… может… мы могли бы… – запинается Коннор.

      – И?.. – Я ободряюще кладу ему руку на плечо.

      – Мы могли бы… – беспомощно повторяет он и снова замолкает.

      – Что?

      Следует долгая пауза. Я едва дышу. Чего он добивается? И что имеет в виду?

      – Мы могли бы начать обращаться друг к другу «дорогой» и «дорогая»! – смущенно выпаливает он.

      – Что? – никак не понимаю я.

      – Дело в том… – Коннор багровеет совсем уже угрожающе. – Мы собираемся жить вместе. Что ни говори, а это уже шаг! И я недавно заметил… что мы… мы никогда не говорим друг другу нежных… слов.

      Я во все глаза смотрю на него, чувствуя, что попалась.

      – Разве?

      – Точно.

      – Вот как…

      Я залпом глотаю кофе. Вообще-то, он прав. В самом деле не говорим. Но почему?

      – Как по-твоему? Но только если ты сама этого хочешь.

      – Ну разумеется, – поспешно киваю я. – То есть ты совершенно прав. Конечно, хочу. – Я откашливаюсь. – Дорогой!

      – Спасибо, дорогая, – шепчет он с любящей улыбкой, и я улыбаюсь в ответ, пытаясь не замечать хор протестующих голосов в собственной голове.

      До чего же фальшиво звучит!

      Я не ощущаю себя «дорогой».

      «Дорогая» – это замужняя дама,