А ты умеешь хранить секреты?. Софи Кинселла

же шутку. При каждой чертовой…

      «О’кей, успокойся. Цени свою семью. Цени Нева».

      – По-прежнему маркетинг, – весело смеюсь я. – Вот уже больше года.

      – А, маркетинг. Прекрасно. Прекрасно!

      Все смолкают. В комнате тихо, если не считать голоса комментатора. Внезапно отец и Нев хором охают, словно на поле произошла непоправимая трагедия. Впрочем, через минуту вздох повторяется.

      – Ладно, – говорю я, – если вы так заняты…

      Встаю с дивана и иду к двери. Мужчины даже не оглядываются.

      В прихожей я поднимаю картонную коробку, которую привезла с собой. Выскальзываю в боковую калитку, стучусь во флигель и осторожно приоткрываю дверь:

      – Дед?

      Дед – отец мамы, он живет с нами с тех пор, как десять лет назад перенес операцию на сердце. В старом доме в Туикнеме у него была всего-навсего спальня, но тут места больше, теперь в его распоряжении целый флигель, сбоку от дома, с двумя комнатами и крохотной кухонькой. Дед сидит в любимом кожаном кресле, по радио передают классическую музыку, а на полу перед ним штук шесть картонных коробок, набитых всякой ерундой.

      – Привет, дедушка, – говорю я.

      – Эмма! – Он поднимает голову, и лицо его мгновенно светлеет. – Дорогая моя! Иди сюда!

      Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и он крепко стискивает мою ладонь. Кожа на ощупь сухая и холодная, а волосы побелели еще больше с тех пор, как мы виделись в последний раз.

      – Я принесла тебе «Пэнтер бар», – объявляю я, кивнув на коробку.

      Дедушка просто помешался на энергетических плитках «Пэнтер», впрочем, как и все его друзья по боулинг-клубу, поэтому я бросаю на ветер бешеные деньги, покупая ему целую упаковку каждый раз, когда еду домой.

      – Спасибо, любовь моя, – расплывается в улыбке дед. – Ты хорошая девочка, Эмма.

      – Куда мне их поставить?

      Мы беспомощно оглядываем захламленную комнату.

      – Что, если там, за телевизором? – спрашивает наконец дед.

      Я пробираюсь через завалы, плюхаю коробку на пол и возвращаюсь, стараясь не споткнуться.

      – Послушай, Эмма, вчера я прочел крайне тревожную статью, – начинает дед, когда я сажусь прямо на очередную коробку. – Насчет безопасности в Лондоне.

      Заявление сопровождается внимательным взглядом.

      – Надеюсь, ты не ездишь по вечерам в общественном транспорте?!

      – Э… почти нет, – неуверенно отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. – Только время от времени, когда нужно срочно…

      – Ни в коем случае, дорогая! – взволнованно перебивает дед. – Там пишут о тинейджерах в черных масках, с выкидными ножами. Они буквально наводнили метро. Пьяные болваны, разбитые бутылки, стекла, которыми выкалывают прохожим глаза…

      – Все не так уж плохо…

      – Эмма, не стоит так рисковать, чтобы сэкономить на такси…

      Я совершенно уверена, что, если спрошу деда, каков, по его мнению, средний тариф у лондонских таксистов, тот ответит: «Пять шиллингов».

      – Честно-честно, дед, я очень осторожна, – уверяю я. – И часто беру такси.

      Иногда.