Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга первая. Рахман Агагусейн оглы Бадалов

или не действительно, до сих пор неизвестно…

      покончился жизнь самоубийством, как и Акутагава, так что представился случай дополнить мою конструкцию двумя, противоположными по характеру самоубийствами.

      Но как оказалось самоубийство Кавабаты не имело ничего общего с моим, якобы сбывшимся, предсказанием.

      Как считает его биограф Окуно Такэо[128]

      …а ему-то следует доверять больше, чем моим конструкциям…

      после смерти Юкио Мисимы[129]

      …его харакири в своё время широко обсуждалось не только в Японии, но и во всём мире. Харакири Мисимы стало почти символическим для японской культуры, которая, постоянно чувством и мыслью переосмысливает границу между традиционной культурой, в основе которой лежит самурайский дух, и модернизацией (вестернизацией), без которой невозможно было бы чудо современной Японии…

      Кавабату преследовали ночные кошмары, в которых его посещал дух умершего писателя. Так что причиной самоубийства следует признать трагический разрыв между реальным миром и традиционными японскими идеалами.

      Остаётся объяснить, почему одного писателя воспринимаю как маскулинного, а другого как феминного.

      После смерти жены, перечитывал Акутагаву. Пытался понять, что заставляет писателя, столь пессимистически воспринимающего мир, тщательно готовящегося к самоубийству, заниматься литературным творчеством. Почему для него столь важно рассказать нам о себе.

      Внятного ответа так и не нашёл.

      Показалось, что у писателя очень жёсткий взгляд на людей, что его тяготит «невыносимая тяжесть бытия»[130], что он устал от мужских страстей, что они показались ему разрушительными, что ему не хватило мягкого, женского, то ли в самом детстве, то ли когда стал взрослым.

      Это и назвал маскулинностью, в патологической его форме.

      Женскими, «феминными» воспринимаю такие произведения Кавабаты как «Танцовщицы из Идзу», «Весёлые девушки из Асакусо», «Снежная страна», «Стон горы».

      Но эта «феминность» совершенно не европейского толка.

      Здесь нет женского протеста, нет попытки стать вровень с мужчиной, нет невидимых пут, которые следует разорвать.

      Женщина здесь антипод самурайского духа и его продолжение («своё-другое», сказал бы Гегель[131]).

      Самурайский дух это непреклонность и безоглядность поступков, исключающих какую-либо слабость, когда невозможно снизойти даже до служения «прекрасной даме»[132].

      Женщина у Кавабаты сама податливость, мягкость, пластичность. Она носитель природно-телесно-космического начала. Я бы сказал, носитель метафизической женственности, как самурай носитель метафизической мужественности.

      Именно в этом смысле Кавабату воспринимаю как «женского писателя», у него принципиально нет ничего социального, даже куртизанок он не защищает, не сочувствует им, вместе с ними отдаётся почти неуловимой «лёгкости бытия» (феншуй?[133]). И настроившись на такое восприятие,

128

Окуно Такэо – биограф писателя Кавабаты Я.

129

Юкио Мисима – японский писатель и драматург. Покончил собой, сделав харакири, после театрализованной попытки государственного переворота.

130

«Невыносимая тяжесть бытия» – парафраз названия романа чешского писателя Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия».

131

Гегель Георг Вильгельм Фридрих – немецкий философ, один из творцов немецкой классической философии.

132

Культ прекрасной дамы – одно из высших проявлений рыцарства. Культ прекрасной дамы, прошедший через всё Средневековье, надолго возвёл женщину на пьедестал, окутав её тайной и сделав недосягаемой.

133

Феншуй – (китайское: «ветер и вода») – даосская практика символического освоения (организации) пространства. Считается, что с помощью «феншуй» можно выбрать наилучшее место для строительства дома, правильной разбивки участка, и т. п.