Портреты. Михаил Иосифович Черкасский

тем время заставило меня перейти с пишущей машинки на компьютер. И раз уж книжка о дочери была издана за свой счет и частично разошлась по друзьям да знакомым, я решил отправить ее в библиотеку Максима Мошкова, благо он любезно согласился на это. А вот попросить втиснуть туда же два эссе – постеснялся. И отправил их в самиздат того же Мошкова, куда волен залечь каждый желающий, ибо это братское кладбище принимает любых графоманов.

      Не так давно позвонил приятель и, не сдерживая усмешки, сказал: «Набери в поисковой строке свое имя. Только не забудь уточнить: писатель такой-то. Это чтобы интернет понял, что ты не кось-мось, а тоже хрю-хрю». Набрал и был удивлен. Мне-то казалось, что оба эссе безмолвно гниют на этом самиздатном погосте. Но выяснилось, что еще в 2010 году биограф Хемингуэя в серии ЖЗЛ Мария Кузнецова, взявшая себе псевдоним Максима Чертанова, упомянула о моей работе. Ничего нового не было в том, что женщина решила предстать перед публикой мужчиной. У нее были предшественницы. И наверно, самая знаменитая Аврора Дюдеван, ставшая Жоржем Сандом. Но к счастью, этот маскарад ничего не изменил: женская литература все равно осталась женской. Говорят, что скоро появятся не костюмированные писательницы, а безрассудно отважные трансгендеры, ставшие мужчинами. И тогда, наверно, заговорят о литературе «среднего пола».

      Немного позже, в 2011 году, отзыв Кузнецовой о моем эссе очень рассердил доцента одного из московских вузов Ольгу Шевлякову. До того сильно, что она взялась за перо: «Сразу же привлек внимание источник, на который постоянно ссылается автор. Это работа Михаила Черкасского „Сила и слабость Хемингуэя“, опубликованная (на пишущей машинке. – М. Ч.) давно, в 1969 году, в Интернете она размещена в 2003 году, в виде эссе… Об этой работе автор отзывается с восторгом: „Это блистательная работа о творчестве Хемингуэя, к которой мы будем часто обращаться“. Захотелось разобраться, в чем заключается блистательность этого труда и как он повлиял на единственную объемную работу о Хемингуэе последних лет». Ведь Кузнецова, по мнению Шевляковой, «по большей части не имеет своей, сколько-нибудь внятной точки зрения на произведения Хемингуэя и потому принимает выводы и методы, своего учителя Михаила Черкасского, выбрав в качестве эталона именно его статью из большой массы глубоких, интересных работ исследователей советского периода».

      И, осторожно приближаясь к моей работе, ученая дама на всякий случай, как молитву, пробормотала глубочайшее изречение великого гуру филологов – Михаила Бахтина: «Первая задача – понять произведение так, как его понимал автор, не выходя за пределы его понимания». И она то выходит, то смело входит в эссе. Что ж, пусть плещется и полощет там чужие застиранные «макроконцептуальные явления, интродукции и системообразующие элементы». Если бы государство платило не за ученые степени, а за профессионализм, у нас было бы намного меньше остепененных, но не осененных. А так что же,