Пастушок. Григорий Александрович Шепелев

площадку. Гиви ждал там.

      – Где эта овца? – спросила у него Женька.

      – У тебя крепкие нервы?

      – Из стальной проволоки.

      – Ну, ладно.

      И повёл Гиви Женьку к Серёжке. Алика не было, он кому-то стеклил балкон. Серёжка, который изо всех сил не хотел казаться больным и потому днём валялся одетый, был себе верен – лежал чуть ли не в костюме. Курил, глядя в потолок. Лицо у него за несколько дней исхудало так, что сделалось страшным. Ирка лежала рядом – носом к стене, чуть подогнув ноги. Она была почти голая и спала. На скрипучих стульях сидели пьяненькие Захарова, Андрианова и Смирнова. Как и Серёжка, они курили, о чём-то тихо беседуя. Гром лакал из миски кефир. Когда Гиви с Женькой вошли, три бабы и пёс так дико уставились на последнюю, а потом на Ирку, что у Серёжки вырвался смех.

      – Да это её младшая сестра, – сказал он чуть слышно, протянув Ленке окурок, – я её фотку видел! Похожи?

      – Одно лицо, – питюкнула сонная Андрианова, – обалдеть!

      – Если это можно назвать лицом, – съехидничала отёчная, с редкозубым ртом до ушей, Захарова, – дело вкуса!

      Из-под очков у Смирновой капали слёзы. Подойдя к Женьке, Гром с любопытством её обнюхал. Она внимательно осмотрела его сквозь лупу. Потом она осмотрела дверной замок. Затем поинтересовалась, не лучше ли открыть форточку. Андрианова объяснила, что у Серёжки – сильная пневмония, у Ленки – насморк, а у Захаровой – убеждённость, что смерть не может войти туда, куда перед этим не влетит птица. Гиви, стиснув руками голову, удалился. Тогда Евгения Николаевна подошла к дивану, решительно перегнулась через больного и начала осматривать руки своей сестры.

      – Она жрёт таблетки, – тихо рыдая, наябедничала Ленка Смирнова, – транквилизаторы!

      – Где берёт?

      – В четвёртом подъезде живёт старушка, которой всякие психотропные препараты выписывают! И Ирка взяла у неё рецепт, отдав ей за это пуговицу.

      – Ту самую, золотую?

      – Да уж, наверное, не пластмассовую, от старых штанов!

      – Как зовут старушку?

      – Анна Лаврентьевна.

      Убрав лупу в карман коротенькой юбки, Женька пощупала пульс Серёжки, одновременно прислушиваясь к дыханию.

      – Сколько ты хотел бы прожить, имея в виду реальное состояние дел? – спросила она. Серёжка что-то ответил, на этот раз – слишком тихо.

      – Одну неделю, – всхлипнула Ленка, лучше других научившаяся его понимать.

      – Тогда – госпитализация, друг мой. Надо вызывать Скорую.

      – Три врача ему это долбят! – воскликнула Андрианова, – толку – ноль!

      – Серёженька, надо вызвать, – запричитала Захарова, давя в пепельнице окурок, – девочка знает! Все некрасивые – умные!

      – Зеркало предъявит вам исключение, – не осталась Женька в долгу, и, шлёпая шлёпками, ускакала. Но не особенно далеко, так как у неё возникла идея заглянуть к Гиви.

      Грузин жил в маленькой комнате. Мебель в ней была старая, зато крепкая, потому что Гиви отремонтировал её сам. Теперь он, пользуясь тем, что торговый