Фатум. Самые темные века. Генри Лайон Олди

банду. – Впрочем, он не заставил себя ждать…

* * *

      – Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь – говорили, что на крики о помощи, – а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни, но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…

      – Как же ты спасся? – спросила Веселка.

      Идзи пожал плечами.

      – Я хорошо бегаю.

      Стефан хмыкнул.

      – Правда? – Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.

      Идзи усмехнулся.

      – Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.

      Веселка сморщила носик.

      – Значит, насчет бега…

      – Да, – сказал Идзи. – Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… – Идзи покачал головой. – Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом… Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.

* * *

      – Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив наследство, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.

      – Так что получается, господин теоретик, – обратился Идзи к Стефану, – подставили моего героя. Такое вот мое скромное, незаинтересованное мнение.

      Стефан хмыкнул.

      – Для незаинтересованного мнения у тебя слишком много яда в голосе. – Венемир вздохнул.

      – Идзи, – мягко сказал он, – что на самом деле произошло? Когда появились братья твоей жены?

      – Ошибка. – Идзи ухмыльнулся, лихо, как когда-то давно, в лучшие времена. – Мою женушку ужасно возбуждало, когда я ей угрожал. Игры у нас такие были, понимаете? Я и рад стараться. Братья врываются, у меня глаза бешеные, пена у рта, нож занесен – причем мясницкий, для колориту, – а Марыся у моих ног. В одном кружевном пеньюаре. Каюсь, зрелище было… – Гном почесал затылок. – Неоднозначное.

      Ольбрих усмехнулся. Недобро и жестко. Словно его лицо было натянуто на каркас из железных прутьев.

      – Никогда не представится случай второй раз произвести первое впечатление, – заметил он.

      – Ольбрих, – сказал Венемир, – помолчи.

      Гном почесал подбородок.

      – На чем я остановился…

      – Баба твоя в одном белье на коленях, – подсказал Стефан. Гном покосился на него, но продолжил:

      – Верно. Она в белье, а я с ножом.

      – Слушать про милые забавы братья, как понимаю, не стали? – спросил Венемир.

      – Правильно понимаешь, командир.

      – Все ясно, – Стефан ухмыльнулся. – Все зло – от баб. Все бабы – стервы. Даже Веселка…

      – А