Сколько стоит корона. Катерина Коновалова

снов. Вас это также касается, милорд? Могу сообщить, что плохо сплю.

      Она произносила каждое слово с таким видом, словно давала пощечины. Глотнув воздуха, она продолжила как будто с наслаждением:

      – Эти цветы называются полыний и помогают при женских болях. А эта трава – вам, милорд, она неизвестна – дана моим лекарем на тот случай, если я пожелаю быть с мужчиной, но захочу избежать бремени.

      Крышка ящичка со стуком захлопнулась. Дойл впился в ладонь короткими ногтями, но нашел в себе силы сказать:

      – Благодарю за пояснение.

      Ящичек так и стоял на подушке – и Дойлу казалось, что от него исходит не тяжеловатый травяной запах, а едкая отравляющая вонь. Он неосознанно опустил руку и коснулся рукояти меча.

      – Тот человек… – проговорила леди Харроу, – который стрелял в вас, вы же арестовали его?

      – Разумеется. Хотите за него заступиться?

      – Я хотела узнать о его судьбе, – она отвернулась в сторону. Дойлу осталось смотреть на ее белую шею с рыжими завитками волос.

      – После допроса, когда он назовет имена своих сообщников, его судьбу будет решать король. Вероятно, его ждет казнь путем отрубания конечностей.

      Шея покраснела.

      – Это чудовищно.

      – Предлагаете отпустить его на волю? Простите, но я не испытываю желания быть милосердным в отношении своего несостоявшегося убийцы и точно не стану просить за него перед королем.

      Леди Харроу повернулась и легко встала со скамьи.

      – Чудовищно то, что из смерти делают потеху. Что бы ни сделал этот парень, он не заслуживает того, чтобы его убивали посреди рыночной площади под визг и хохот черни.

      Дойл тоже поднялся и увидел, что у нее дрожат губы. Слишком сильно для человека, который просто рассуждает. Но откуда у хорошенькой вдовы старика-Харроу такие мысли? Что она видела? Дойл помнил – она упоминала о войне. Остеррад прошел по землям Харроу дважды, а потом дважды по ним прошла освободительная армия Стении. Так легко было предположить, что она насмотрелась на то, что творили солдаты в деревнях и ни о чем не спрашивать. Но Дойл никогда бы не простил себе такого малодушия и бездумной мягкотелости, поэтому спросил:

      – Откуда у вас такие мысли?

      – Они тоже преступны?

      Дойл молчал почти минуту, прежде чем ответил:

      – Нет. И вы не должны отвечать на этот мой вопрос – он задан из любопытства и желания узнать вас.

      – И его задал милорд Дойл, а не глава тайной службы? – губы леди Харроу дрогнула в намеке на улыбку.

      Дойл кивнул.

      Леди Харроу снова села на скамью и произнесла:

      – И милорду Дойлу я могу ответить…

      Что именно она хотела сказать, Дойл не узнал – сверху снова спустились тени, на этот раз вдвоем, с целым мешком.

      – Поставьте здесь и осмотрите подвал и людские, – велел Дойл и, когда они снова остались вдвоем, раскрыл мешок.

      – Увы, – леди Харроу тихо вздохнула, – вернулся глава